Эбби Грин - Жаркие ночи в оазисе

Святой отец оцепенел от изумления, увидев девушку, которая шла по проходу между церковными скамьями. Однако – надо отдать ему должное – он не сбился и продолжал говорить.

Стройная незнакомка была с ног до головы затянута в черную кожу, ее лицо скрывал мотоциклетный шлем. Нежданная гостья остановилась в нескольких футах позади пары, стоявшей напротив священника, и сняла шлем.

Длинные рыжие волосы водопадом рассыпались по плечам. Голос священника постепенно стихал.

– В радости и в горе…

Девушка была бледна, но на ее лице было написано упорство. А еще она была неописуемо красива. Даже священник не мог оторвать от нее взгляд.

Воцарилась тишина, и голос гостьи прозвучал под сводами церкви громко и четко:

– Я против свадьбы, потому что этот мужчина провел прошлую ночь в постели со мной.

Шесть месяцев назад

Сильви Девро готовилась к очередной встрече с отцом и мачехой. Поднимаясь по дорожке к дому, она напоминала себе, что делает это для своей единокровной сестренки, единственного человека в мире, ради которого она готова на все.

Из окон огромного дома в Ричмонде лился свет, на заднем дворе играл маленький джазовый оркестр и виднелся купол шатра. Ежегодная вечеринка у Льюисов, посвященная середине лета, являлась заметным событием для лондонской публики. Ее бессменным организатором была Кэтрин Льюис, женщина с улыбкой пираньи, мачеха Сильви и мать ее младшей сестры Софи.

В дверях дома появилась юная девушка и взволнованно понеслась ей навстречу. Она бежала, и ее светлые волосы развевались на ветру. Софи Льюис сразу же повисла на шее старшей сестры. Сильви опустила сумку на землю и обняла Софи, уткнувшись лицом в ее шелковистые мягкие волосы.

– Ну что, рада меня видеть, Софи?

Софи, которая была моложе сестры на шесть лет, отстранилась и надула губки.

– Ты даже представить не можешь! Мама еще хуже, чем обычно, – изо всех сил пытается толкнуть меня в объятия каждого более-менее приличного мужчины, а папа слишком увлекся делами со своим шейхом, который выглядит, кстати, ужасно свирепым, но при этом невероятно хорош собой. Жалко, что он…

К ним подошла Кэтрин. Женщина окинула быстрым взглядом одежду падчерицы. Девушка тут же почувствовала удовлетворение оттого, что вызвала недовольство мачехи. Но в то же время она устала от этой войны, длящейся очень долго.

– Можешь переодеться в комнате Софи, если хочешь. Ты, очевидно, приехала прямо с одного из твоих… э-э-э… шоу в Париже?

Так и было. Дневное шоу. Но она ушла с работы в джинсах и вполне нормальной майке. Переоделась Сильви уже в поезде.

Платье принадлежало ее соседке по квартире, гламурной девице по имени Жизель. Размер груди у Жизель был значительно меньше, чем у Сильви, однако она натянула это платье, зная, что шокирует родственницу. Конечно, не самое разумное и взрослое решение, но оно того стоило.

Мачеха двинулась вперед, и девушка последовала за ней, чтобы поздороваться с отцом. Но Сильви едва заметила его, потому что рядом с ним стоял весьма интересный незнакомец: высокий и широкоплечий жгучий брюнет, от которого просто невозможно было отвести глаз. Его лицо было будто вылеплено искусным скульптором. В чертах не было ни намека на слабость и мягкость. Жесткие линии бровей придавали ему суровый вид.

Он, несомненно, обладал внутренней силой и харизмой и, конечно, был чертовски привлекателен. На нем был серый костюм-тройка, черный галстук. Сама безупречность. Белизна рубашки оттеняла смуглую кожу. Иссиня-черные волосы были коротко подстрижены. Глаза тоже были черными, и по ним совершенно невозможно было прочитать, что у него на уме. Девушка вздрогнула.

Впрочем, Сильви не обязательно было смотреть на отца, чтобы увидеть, что написано на его лице: смесь застарелой печали, разочарования и настороженности.

– А, Сильви, хорошо, что тебе удалось приехать.

Она наконец сумела оторвать взгляд от лица незнакомца и заставила себя лучезарно улыбнуться:

– Папа, рада тебя видеть.

Отец сухо поцеловал ее в щеку. Его приветствие было почти таким же холодным, как приветствие мачехи. Сильви почувствовала, как заныли старые раны, но она давно научилась скрывать боль за внешним безразличием.

Сильви посмотрела на спутника отца, и ее ресницы затрепетали. Это был неприкрытый флирт.

Отец с заметной неохотой сказал: