Дж. Р. Уорд - Игрок

Господи, Бекс выглядел таким молоденьким, но его энергия уже просвечивала. На фотографии он смотрел через плечо. Смотрел очень пристально, полностью поглощенный этим занятием.

Грей нахмурился и наклонился ближе к снимку. Боже правый! Позади Бекса стояли Элисон и Роджер Адамс.

И смотрел Бекс на Элисон.

Девушка, похоже, не замечала его внимания. Она смотрела на своего будущего мужа, улыбаясь чему-то, сказанному Роджером, и выказывала полнейшее равнодушие к молодому человеку, который обернулся к ней с… любовью.

Грей почувствовал себя отвратительно, примерно так же, как при встрече с матерью.

— Вот ты где, — послышался голос с противоположной стороны комнаты.

Грей обернулся, не выпуская из рук фотографию. В комнату, улыбаясь, зашел Бекс.

— А мы уже испугались, что ты ушел, Беннет.

— Ты до сих пор хочешь ее, — тихо сказал Грей.

Бекс, видимо, растерялся.

— Извини?

— Элисон Адамс. Ты был влюблен в нее тогда. — Он повернул фотографию. — И до сих пор хочешь ее. Поэтому ты попросил меня покопаться в этой истории. Тебе хотелось, чтобы она наверняка узнала о его неверности, и ты надеялся, что я заставлю ее мужа рассказать ей все или сам пойду к ней с тем, что мне удастся нарыть. И это никакого отношения не имеет ни к утечке, ни к репортерше, ни к сенату, верно?

Бекс опустил глаза прежде, чем решился соврать.

— Не говори ерунды, Грей.

— Ты знаешь, что я с ней близко знаком. Что я уважаю ее. Что я сочту неправильным скрывать это от нее. — Грей покачал головой и поставил фотографию назад. — Ты здорово подставил меня, Бекс. Очень, очень здорово.

Проницательные глаза Бекса уставились на него, пока он оценивал, стоит ли продолжать врать.

— Ты ходил к нему?

— Да, ходил.

— Что он сказал? Он признался?

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой. Но он заверил меня, что не имеет к этому отношения, и я верю Роджеру. — Грей верил ему отчасти потому, что во время их разговора сенатор плакал, но большей частью потому, что завести интрижку с репортершей было и без того достаточно опасно. А делиться секретами с журналисткой, с которой спишь, означало бы гарантированное карьерное самоубийство. Адамс был слишком умен, чтобы не понимать этого.

— Она вышла не за того парня, Грей.

— Это твое мнение.

— Я, по крайней мере, не стал бы изменять ей.

Грей покачал головой, чувствуя, что себя потрясенным до глубины души.

— Извини меня, но я пойду.

Бекс протянул к нему руку:

— Грей, он обманывал ее еще в колледже. Он не стоит ее. Никогда не стоил.

— А ты стоишь? Ты подсунул мне свою грязную работу. Может, я что-то упускаю, но не нахожу в этом особой честности.

Грей стремительно пересек комнату.

Голос Бекса звучал жестко.

— Мы ведь не станем ссориться из-за этого, верно? Потому что это было бы совсем некстати. Мне бы не хотелось, чтобы ты лишился профессии, которую так любишь.

Грей взглянул на него через плечо.

Первое правило ведения войны простое. Когда тебя атакуют, бей насмерть. Полумертвый противник вполне в состоянии уничтожить тебя.

Он повернулся и бросил на Бекса хмурый взгляд.

— Ты действительно хочешь войны, Бекс? Тогда имей в виду, что у меня достаточно информации, чтобы ты пошел ко дну, как камень. А ты знаешь, я не сентиментален. И то, что ты сто лет назад работал клерком у моего отца, еще не означает, что я не раздавлю тебя на месте. — Он вытащил свой сотовый, легко подбросил его в воздух, а потом поймал. Потом еще и еще. — Чтобы сохранить работу, мне не нужно, чтобы тысячи избирателей считали меня хорошим, достойным доверия парнем, а тебе это наверняка нужно, черт возьми. Иран-контрас. Скандал с подписанием чеков от имени сената. Закулисная возня при обсуждении бюджета. Мне известны все грязные делишки, в которых ты когда-либо был замешан. Но знаешь, что еще страшнее? У меня есть папка. Она толстая и плотно набита документами с твоей подписью, служебными записками, которые ты писал, фотографиями. Один звонок в газету и пара факсов, и я вдребезги разобью тот имидж, над созданием которого ты трудился всю жизнь. Ах да, не помню, я говорил или нет, у меня установлен быстрый набор в «Вашингтон пост». И в «Нью-Йорк таймс» тоже.

Бекс замер на месте. Его бледность приобрела жемчужно-серый оттенок. Однако он достаточно быстро пришел в себя и пустил в ход свою знаменитую неотразимую улыбку.

— Послушай, мы же не враги. Чем мы тут занимаемся? Мне жаль, что я поставил тебя в такое неприятное положение.