Шарон Сэйл - Ставка на любовь

— Сегодня утром это письмо было доставлено курьерской почтой, — ответил Мэнни. — Тебя еще не было, поэтому я расписался в его получении и поклялся могилой матери, что передам его лично в твои руки.

Мэнни нетерпеливо топтался у двери, ожидая, когда Ник наконец вскроет это таинственное письмо.

— Ты что, хочешь мне помочь? — усмехнулся Ник, видя написанное на лице Мэнни нетерпеливое любопытство.

Он не стал отвечать на ехидный вопрос босса. Вчера, по пути в Лас-Вегас, Лаки выглядела сравнительно спокойной, но из тех немногих слов, которыми они обменялись, Мэнни понял, что скоро должно произойти что-то важное. Теперь он внимательно наблюдал за реакцией Ника на письмо.

— Какого черта? Что все это значит? — вспылил он, швыряя конверт на стол и, не дожидаясь вопросов своего недоумевавшего помощника, подошел к окну. Засунув руки в карманы слаксов. Ник уставился на улицу.

Мэнни схватил листок бледно-голубой бумаги. Даже он был поражен краткостью послания, однако у него не было сомнений в авторстве этого письма.

«Буду в офисе завтра в десять часов вечера. Захвати с собой часы». И подпись — Л.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Мэнни.

— Я тоже, — буркнул Ник, яростно потирая затылок. — Она тебе хоть что-нибудь сказала? Что-нибудь определенное?

— Сказала, что рада вернуться домой.

Ник вздрогнул. Она считает Лас-Вегас своим домом, и это уже было хорошим знаком. Может быть, этим она хотела сказать, что не собирается больше никуда уезжать?

— Ладно. Разве можно угадать, что на уме у женщины? Особенно у такой, как она… Завтра и так все узнаем, когда она сама явится в офис. И уж поверь мне, Мэнни, день, когда я верну ей наконец эти чертовы часы, станет счастливейшим днем в моей жизни… и в жизни моего отца. Таким подавленным он был только в год смерти матери.

— Но чувствует-то он себя хорошо?

— Хорошо. Кьюби ухаживает за ним, словно за малым дитем. Иногда мне кажется, что отец жив только за счет его огромной энергии и благодаря неустанным заботам.

— Да, хорошо иметь такого преданного друга, как Кьюби, — сказал Мэнни.

— Вот именно, — пробормотал Ник, вспомнив, как его верный помощник помог Лаки скрыться.

Потом он вышел из кабинета, чтобы скрыть нахлынувшую на него бурю противоречивых эмоций. С одной стороны, он боялся потерять Лаки навсегда, но, узнав о предстоящей встрече, вместо радости испытал еще более мучительный страх — кто знает, что задумала его любимая?

— Ах, Ники, ты даже не подозреваешь, как много у тебя преданных друзей, — тихо вздохнул Мэнни. — У тебя есть даже собственная Госпожа Удача. А что нужно настоящему игроку?

К вечеру сильно похолодало. Погода соответствовала настроению Лаки. В душе у нее было так же холодно и тоскливо, как за окном.

Хотя она была убеждена в правильности того, что собиралась сделать, ее сердце разрывалось на части от того, что скоро она увидит Ника, но не сможет броситься в его объятия. Она должна была сохранять необходимую дистанцию, чтобы ее замысел удался.

— Вспомни о Джонни, — говорила она себе, нетерпеливо расхаживая из угла в угол своей спальни. — Ты не должна думать сейчас о себе. Вспомни Куини и Дэй. Подумай обо всем плохом, чего могло бы не быть в твоей жизни, если бы Джонни не потерял веру в себя…

Как ни пыталась она возродить в душе былой гнев, в памяти всплывали иные воспоминания. О том, как Джонни частенько спускал в карты все деньги, предназначенные на еду детям. О том, как социальные службы то и дело грозили отобрать у Джонни его девочек и передать на государственное воспитание. О том, как им все время приходилось переезжать с места на место, пока они не оказались у разбитого корыта. Крейдл-Крик стал в буквальном смысле концом жизненного пути Джонни Хьюстона.

Умом она понимала, что наличие или отсутствие не коего семейного талисмана не могло оказать значительного влияния на жизнь Джонни и его детей. Что ни говори, а Хьюстон был таким, каким он был — азартным неисправимым игроком. И от этого некуда было деться.

Но ее сердце живо помнило ее детские наивные обещания отцу. Сам Джонни почти всегда нарушал свои обещания, поэтому все три его дочери считали своим долгом всегда держать слово. Абсолютная честность была их отличительной чертой, и они готовы были скорее умереть, чем не сдержать обещание.

Приближалось назначенное время свидания с Ником, и Лаки со страхом ожидала его, мысленно моля Всевышнего о чуде.

Намереваясь максимально оголить свое тело. Лаки тщательно натерлась с головы до ног специальным лосьоном. Расчесав длинные пышные волосы, она уложила их крупными свободными завитками, которые покачивались при каждом ее шаге, отливая синеватым блеском. Вместе с платьем Флаффи дала ей и туфельки, которые были очень похожи на хрустальные башмачки Золушки.