Александр Куревин - Ставка на любовь

– Алло, здравствуйте, это Николай Иванович? – услышал в трубке Зеленов незнакомый голос. – Вам передает привет Поликарп Матвеевич. Вы вместе отдыхали в Мацесте, помните?

В первую секунду Николай Иванович подумал, кто-то шутит. Но, кто может так шутить?! И он понял – это действительно голос… из прошлого! Настолько растерялся, что даже не сразу смог вспомнить отзыв, который должен произнести:

– А-а-а… м-м-м… Поликарпу Матвеевичу удалось сбросить лишний вес?

– Вы знаете, нет. Все такой же грузный, – последовало в ответ положенное продолжение пароля.

– Николай Иванович, нам нужно встретиться…

Память издевается над стариками. Будто подчеркивает, нынешнее однообразное существование – ничто в сравнении с насыщенным событиями прошлым. Он может не вспомнить, что ел на ужин (что выпивал – еще да), но помнит до мельчайших подробностей то, что случилось давно, – свою командировку в Японию. Будто это вчера было…

– Япона ма-а-арка! – уважительно восклицал накануне отъезда товарищ, Ваня Портнов, рассматривая документацию по линии производства пиротехники, которую решено было установить на предприятии в рамках выполнения программы конверсии.

– Главное, чтобы нам потом, после запуска, не пришлось поминать япону мать, японского городового и прочие эвфемизмы! – пошутил Зеленов. Он недавно разгадывал кроссворд, слово запомнилось.

Был такой же прекрасный день, и видимость, как говорят летчики, миллион на миллион, когда самолет приземлился в аэропорту Нарита. Их встречала девушка с табличкой в руках. На табличке было написано название завода по-русски.

– Здравствуйте! Я ваш гид и переводчик, – представилась она. – Хелен Лауринен.

Зеленову захотелось воскликнуть: «Япона мать!» Нет, не потому, что он ее такой себе представлял. Хелен была необыкновенно обаятельна, – будто из множества проходящих перед глазами лиц лишь ее лицо вдруг осветил луч солнца. У Николая Ивановича в сердце поселилась щемящая тоска. Каждый из членов их небольшой делегации, состоящей из одних мужчин, старался оказывать госпоже Лауринен знаки внимания, будто она была единственным ребенком среди взрослых. Николай Иванович вынужден был ревновать ее сразу ко всем, даже к бойцу невидимого фронта, одетому в цивильный костюм капитану Омельченко, формально – своему заместителю в данной командировке. Завод военный, все-таки.

За окном автобуса как в тумане проплыла сложная инфраструктура – хорошие японские дороги, здания – кубы и свечи из стекла и камня, упирающиеся вершинами в небо. Зеленов смотрел только на гида, почти не понимая, что госпожа Лауринен рассказывает.

В Токио, рядом с отелем, куда подкатил их автобус, из прозрачного киоска – кобана, полицейского офиса, вышел человек в форме. «А вот и японский городовой», – подумал Николай Иванович…

Работа – работой, принимающая сторона позаботилась и о культурной программе. В саду императора Николай Иванович, преисполнившись самурайской отваги, улучил момент и пригласил Хелен погулять с ним по вечернему Токио.

– Это так неожиданно… Но, я согласна, – сказала девушка.

Вечером она вышла к нему по-иному одетая, с другой прической. От волос исходил тонкий аромат духов, какого днем он не ощущал. Зеленов был взволнован, словно юноша.

– Откуда я хорошо знаю языки? – стала она отвечать на его вопрос. – Ну, русский для меня – родной, хоть и родилась в Финляндии.

– Родители эмигрировали? – спросил Зеленов с остаточным страхом бывшего советского человека и вспомнил капитана Омельченко.

– Еще дедушка с бабушкой. Только не они, а страна от них ушла. Кажется, тогда она еще называлась Российской империей. Они жили в Выборге, и Выборг вдруг сделался городом независимой Финляндии. Потом он стал советским, но дедушка уже перевез семью в Хельсинки. В войну он работал в Швейцарии, после вернулся в Суоми… А японский? Выучилась на переводчика, заключила контракт… С мужем у меня разладились отношения, и я сбежала от него за границу, – усмехнулась и опустила взгляд Хелен. Она завела его в рыбный ресторанчик. Некоторые блюда подавались сырыми, требовалось переступить через себя, но Зеленов был сейчас способен и не на такое.

– Выпьем на брудершафт! – предложил. – И перейдем на «ты». Отбросим официальность!

– М-м-м… только без поцелуя, – заговорщически понизила голос она. – В Японии считается неприличным целоваться на людях.