Лианна Уилсон - Судьба или воля обстоятельств?

— Коди, папа не сможет приехать на родео.

Они стояли на трибунах рядом с ареной, ожидая начала соревнований. Мама опустилась на колени и обняла его.

«Папа не сможет приехать». В глазах защипало, но Коди постарался прогнать непрошеные слезы, как всегда делал, когда ему приходилось во время болезни пить горькое лекарство. Втянув воздух сквозь сжатые изо всех сил зубы, он с усилием сглотнул. Нет, плакать нельзя, ведь он уже не маленький. К тому же вокруг столько народу! И все же ему ужасно хотелось зареветь.

— Ведь папа обещал, — тихо проговорил мальчик.

— Я знаю, дорогой. — Взгляд карих глаз был печален — такой же, как у Скаута, щенка черного Лабрадора, когда они оставляли его дома одного.

Его мама была красивее всех мам соседских мальчишек. Она так любила улыбаться! Даже ужин из ненавистной брокколи становился вкусным, когда рядом с Коди была мама. Коди не мог понять, почему папа не хочет больше жить вместе с ними.

Наверное, это он виноват во всем… Коди вспомнил голос отца, напоминавший разъяренный лай. «Не путайся у меня под ногами! Ты что, не видишь, я сейчас занят!» Коди больше не будет мешать отцу. Он станет хорошим. Только бы папа вернулся!

— Может, поедем домой? — спросила мама.

Нет, он не может уехать с родео. Не сейчас. Он должен показать папе, что уже не маленький. Даже если папа не приехал. Даже если ему все равно.

Коли засунул руки в карманы джинсов так же, как делал его отец. Мама купила ему новые джинсы, «потому что он так быстро растет». И еще новые сапоги. Все как у настоящих ковбоев. Теперь он сможет ездить верхом, как папа.

И он будет ездить. Поэтому не уйдет сейчас с родео.

— Я хочу участвовать в соревнованиях, — сказал он, щурясь от яркого света, заливающего арену, и глядя, как вдалеке другие ребята разговаривают с настоящими ковбоями.

— Ну, хорошо, — вздохнула мама. — Если ты действительно этого хочешь… Коли вынул руки из карманов.

— Давай я тебе помогу, — предложила мама. Он опять бросил взгляд на загон. Все ребята до одного были без матерей. Он покачал головой и скрестил руки на груди.

— Нет, я сам могу все сделать.

«Учись вести себя как мужчина. Никаких слез, никаких истерик. Ковбой должен быть сильным. Будь мужчиной». Так говорил папа. Коди подавил страх, растущий в нем, и подождал, пока мама не поцелует его на прощание. Она пахла ромашками, яркими и солнечными.

— Надень хотя бы пальто. Я не хочу, чтобы ты простудился.

— Мама! — Он поглядел на других ковбоев. В пальто никого не было. Если маме дать волю, она закутает его, как капусту. — Мне не холодно.

— Простудишься.

Он сделал шаг к арене.

— Я опоздаю.

— Я буду ждать тебя, — проговорила она. Медленно он пошел к другим ребятам. Стук сердца эхом отдавался в ушах. Он вытер мокрые от пота ладони о джинсы. Он думал о том, какой гордостью засияют глаза отца, когда тот узнает, что он, Коди, держался как настоящий ковбой. Может быть, тогда папа полюбит его… и вернется домой.

Громкий, пронзительный визг резанул ухо Джо Ролинза. Он напрягся. Январский ветер мгновенно высушил пот, выступивший у него на лбу. Он старался не замечать толпу мальчишек, сбегающих по наклонному деревянному спуску на арену. Их возбуждение, смех и крики действовали Джо на нервы. И все же он не мог оторвать от них взгляда. Какое-то смутное волнение возникло у него в груди при виде миниатюрных ковбойских шляп, сползающих на взмокшие лбы, и узконосых сапожек, прыгающих и скользящих по гладкой поверхности деревянного ската.

Ребятишки пробежали к арене. Нервы Джо натянулись до предела. Изо всех сил он сжал зубы и заставил себя отвернуться.

В этот момент он почувствовал легкий удар по ноге: какой-то малыш натолкнулся на него. Джо быстро ухватил его за шиворот, чтобы тот не шлепнулся лицом в грязь.

— Осторожно. Смотри, куда идешь, — сказал он ему.

Большие карие глаза удивленно взглянули на него.

Джо отпустил его воротник и, показав на арену, отступил в сторону.

— Если ты участвуешь в соревнованиях, то тебе лучше поторопиться.

Малыш моргнул. Длинные темные ресницы, слишком длинные для мальчика, опустились, оттенив еще больше бледное лицо, и взлетели снова. Ему вряд ли больше четырех-пяти лет, подумал Джо. Как раз пять лет прошло, с тех пор как…

Он загнал горькие воспоминания как можно дальше и пригляделся к мальчику. Его худенькое тельце было туго затянуто кожаным ремнем, поддерживающим подвернутые до лодыжек джинсы. Черные сапоги были начищены до блеска.