Кара Уилсон - От судьбы не уйдешь

Самолет с ранеными появился сразу после восхода солнца. Персонал девяносто первого эвакогоспиталя в Хыннаме ожидал их.

Был сезон муссонов, и, по правде говоря, дела шли довольно вяло. Военные действия почти прекратились. Но самолеты все еще прилетали. Они появлялись из утреннего тумана то с севера, то с запада, то с юга. Солнце, пробиваясь сквозь тучи над Японским морем, бросало багровый отблеск на их серебристые фюзеляжи.

Бригады первой помощи, чтоб меньше мокнуть, ждали в помещении до последнего момента. Было непонятно, куда девать новых раненых. В бараках из гофрированного железа, вытянувшихся вдоль скалистого берега океана, уже не было места.

В сезон муссонов всегда все идет вкривь и вкось.

Как только самолет приземлился, бригады бросились выносить раненых, укладывать их на каталки и перевозить в госпиталь. Часть из них находились в забытьи. А кто был в сознании, стоически переносил транспортировку. Их лица морщились, но никто не стонал, не просил о помощи. Лишь один, одетый в форму морского пехотинца, с перевязанной грудью и головой, неожиданно заговорил. Сестра не видела его глаз, закрытых повязкой, но губы молили так страстно и так убедительно, что она невольно вслушалась в смысл роняемых им фраз:

— Мой радист… Подберите моего радиста, я могу подождать. Заберите его… он был близко от меня… Пожалуйста… Он тяжело ранен, очень тяжело. Заберите Смитти! — Он шарил руками, пытаясь найти руку сестры. И тогда она сама взяла его за запястье.

— Успокойтесь, сержант. О нем позаботились, — сказала она, нащупывая пульс.

Закатив каталку в приемный покой, сестра склонилась над раненым, чтобы снять промокшую от крови повязку, и невольно отметила, что он хорошо сложен, высок, мускулист и, должно быть, красив. Во всяком случае, открытая ее взору нижняя часть лица сержанта была безупречна: волевой подбородок, четко очерченные губы, чистая кожа.

Сняв последний слой бинта, она невольно вздрогнула от вида его кровоточащих ран. Ее голубые глаза на мгновение расширились, как от боли. Бедный, бедный…

— Вы долго пробирались через это рисовое поле? — с состраданием спросила она.

— Всю ночь, — прохрипел сержант. — Нас подобрали, но я потерял его… Не беспокойтесь обо мне, я в порядке. Найдите Смитти… Пожалуйста… Найдите мне Смитти. Я хочу видеть его.

Двери хлопнули. Сестра подняла глаза. Санитары катили последнюю каталку. Она по опыту знала, что последними привозят либо тех, кто не нуждается в срочной помощи, либо тех, кому она больше не понадобится вообще.

— Его приятель, — кивнув на сержанта, тихо промолвил поравнявшийся с ней санитар.

Раненый встрепенулся, крепко сжав руку сестры:

— Это он? Это Смитти? Что с ним? Не молчите!

А каталка уже скрылась за перегородкой, отделяющей мир живых от царства мертвых.

— Нет, это не он, — солгала она и, подозвав санитара, приказала: — Эй, Хвастун, тащи скорее прибор для переливания крови, ему нужна четвертая группа. Думаю, что во время операции этому парню понадобится кислородная подушка и хорошая доза антибиотика. Позаботься обо всем и скажи доктору Шефферу, чтобы он поторопился.

То, что увидела сестра под бинтами, наводило ее на мысль, что этого парня будут резать сейчас вдоль и поперек. Если он выдержит все это — останутся пустяки: доктор Шеффер очистит его легкие от крови и гноя, и он станет как новый. Вот только лицо… Почему-то ей было невыносимо трудно снять повязку и посмотреть, что же случилось с остальной частью его красивого лица.

На шее у сержанта висел какой-то медальон. Может, этот талисман ему поможет? Вряд ли — талисманы бессильны там, где отступают доктора.

— Сержант!

Его пальцы разжались. Она схватила тонометр, чтобы измерить кровяное давление. Но раненый перехватил ее руку.

— Черт побери, сержант, давайте без фокусов!

Он был сильным человеком. Впрочем, на войну больных и слабых не брали.

— Простите, я не хотел вас обидеть…

— Конечно, хотел, — огрызнулась она, отсчитав по тонометру пятьдесят на тридцать. Боже, да ведь он на пороге преисподней. — Эй, дайте скорее четвертую группу! — завопила она, накладывая жгут на руку. — Да скажите Шефферу, чтобы он немедленно шел сюда.

— Все… в порядке, лейтенант… — он начинал бредить. И его голос угасал вместе с жизнью.

Она стукнула его в подбородок, чтобы вернуть к действительности.

— Нет, не все в порядке, сержант! Вы останетесь со мной, слышите?