Саджад Захир - Дочь куртизанки

Он встал, взял с камина кожаный портфель, бросил туда деньги, посмотрел на часы… Пять. На обратном пути он заедет к Нафис. Салман к тому времени наверняка уедет в больницу. Нафис не останется ничего другого, как сесть в его машину и отправиться с ним в кафе.

Прекрасно, все идет прекрасно в божьем мире.

Часы давно пробили полночь. Больница спит. Во второй палате под тусклой лампочкой-ночником бодрствует с книгой дежурная сиделка. Иногда тишину прерывает чей-то легкий стон, кто-нибудь просит пить, скрипнет кровать под поворачивающейся на другой бок больной, прошуршит одеяло — и снова тишина.

Ярко светятся только окна операционной.

Санитар несет через двор кислородную подушку. И по тому, как он неторопливо движется, можно понять, что кислород больной больше не понадобится. Из палаты слева по коридору через небольшие промежутки времени доносятся крики.

Но во второй палате стоит тишина. И больная на койке номер три боится спугнуть ее. Женщина поворачивает голову и ищет глазами сиделку. Та спокойно читает в свете ночника. Больная приподнимается, опираясь о раму койки высохшими, скрюченными руками, и садится. Одеяло сползло, больная медленно спускает с кровати ноги, они раскачиваются в поисках опоры. Нащупав пол, больная замирает и какое-то время сидит не двигаясь.

Потом она оборачивается и смотрит в сторону сиделки. Та по-прежнему продолжает читать. Тогда она встает на ноги. Она дрожит, ноги подгибаются, но она успевает ухватиться за изголовье белой больничной койки и долго стоит так, с трудом переводя дыхание. Потом осторожными заплетающимися шагами бредет к двери, придерживаясь за спинки коек, часто останавливается, чтобы передохнуть. Самое трудное — оторвать руки от одной спинки и перехватиться за другую. Ей это дается с величайшим трудом, она чуть не падает.

Она уже хотела выйти в коридор, но у двери не смогла сохранить равновесие. Она оперлась на створку, та открылась наружу, и больная упала на пол вниз лицом.

Больная на галерее рывком приподнялась и, увидев в темноте призрак в белом, в ужасе закричала:

— Спасите, привидение!

— Не кричи, я не привидение, а такая же, как и ты… Я иду навестить свою дочь… Я не привидение.

К ней уже бежала сиделка, по пути зажигая верхний свет.

— Кто тут? Третий номер? Почему встала с койки? Что ты здесь делаешь? Куда ты? — Сиделка помогла ей подняться.

— Я иду навестить свою дочь, она в детском отделении, на койке номер одиннадцать… моя Мину, она не умерла. Она у нее… у той, что была в приюте. Как ее зовут? Забыла… Одиннадцатая койка, детское отделение…

Больные приподнимались на койках, тянулись рассмотреть, что происходит в коридоре. Женщины, родственницы больных, которые ночевали в палате, раскинув матрацы на полу, вскочили и подбежали помочь сиделке, подоспела сестра из соседней палаты, но больная отталкивала их, сопротивлялась и не хотела подчиниться.

— Пустите меня, пустите. Дайте взглянуть на дочь, на мою Мину. Я говорю вам правду… Я вернусь, только посмотрю на нее. Я помню, одиннадцатая койка, так сказала она, одиннадцатая койка.

— …И почему в общее отделение помещают сумасшедших? Начальство больницы творит что хочет… Задушит еще кого, вон у нее какая силища…

— Я не сумасшедшая, — прокричала женщина. — Разве это безумие, если я хочу посмотреть на свою дочь?

Потом высохшие, дрожащие руки поднялись к небу:

— Боже, о боже, позволь мне увидеть мою девочку! Больше мне теперь ничего не надо.

Ее с трудом уложили на койку. Она вырывалась. Но потом затихла и впала в забытье.

Салман нажал на стартер.

Обтянутая сеткой дверь гостиной резко распахнулась, по ступенькам, приглаживая на ходу волосы, сбежала Нафис, поправила приколотый к кофточке цветок жасмина, подбежала к машине и остановилась, чтобы застегнуть пряжку на туфле.

— Ты так торопишь, даже одеться не дашь как следует.

— Садись, садись. Я тебя просил быть готовой к четырем. А сейчас? Взгляни на часы.

— Корзинки поставил?

— Нет. Ведь, кроме нас, о них некому подумать. У кого хватит ума позаботиться об этом?

Было уже около шести, когда они подъехали к больнице. По ветровому стеклу застучали капли дождя. Далеко на горизонте сверкнула молния, и чуть погодя гулко пророкотал гром. Салман высунул голову из машины.

— О боже милосердный! Наконец-то! И я был бы тебе еще больше благодарен, если б сегодня ты вместо капель дождя низверг на землю бумажки хотя бы по одной рупии… просто для разнообразия… Это здорово помогло бы таким беднягам, как я…