Dок Берг: Наглое игнорирование

Берестова кивнула. Конечно, не для того она в Ленинград приезжала, чтобы отсюда уезжать, но в сказанном был толк. Прозябать за занавеской в снятом у чужих людей углу – то еще удовольствие. Когда будут дети, можно и на комнату рассчитывать, но опять же – муж у нее не пробивной, жуликовать не умеет, так что толстого тылового лейтенанта в сладком сале из него не получится. Посадят мигом. Видала она всяких, иной старшина умеет устроиться так, что и майору не достать, но тут прирожденное умение надо. У мужа – не выйдет. С одной стороны вроде и плохо, а с другой… Ленинград подождет, а вернуться и впрямь лучше со связями и со шпалами в петлицах. Опять же сразу на два чина… Это – солидно! И очень хотелось жить в своей комнате. А лучше – в квартире. И чтоб просторно было, чтоб метров по шесть на человека получилось! Или даже по восемь!

Имущества у обоих было – аккурат на полчемодана, собирались недолго. И уже вскоре медсестра убедилась, что не зря так решили. Ленинград подождет, а пока можно и здесь пожить – и комната замечательная сразу и работа вполне себе и муж доволен, только устает очень на работе, во все вникать надо, а медсанбат – штука громоздкая и сложная. Хорошо еще пока Берестов лежал в госпитале – вник в медицинские дела немного, пообтесался, не совсем дуб – дерево. И даже шутки медицинские сам понимает. Бляхер – кохер – нахер!

— Ну, а от меня-то ты цего хоцешь? — уставшим тоном спросил его уполномоченный Особого отдела Солнцев.

У сидящего напротив за столом собеседника вид был не лучше.

— Девать мне шдо? Посоведуй! — сказал Берестов без особой надежды.

— Ты же сам говоришь, цто вряд ли это вредитель или шпион, так? Так. У меня, знаешь, и так работы выше головы. Вот бумага, вот карандаш. Пиши, буду разбирацца. Заранее скажу – если ты у меня зря время отнимешь – я тебе это попомню. Ты начальству доложил? Это твоя инициатива?

— Довожив, — уныло кивнул старший лейтенант. Последнее время у него такой водоворот вокруг крутился, что впору запить. По прибытии к новому месту службы хоть и покривили морды в кадрах, а видно деваться было некуда, и лейтенант гордо занял капитанское место. И офонарел тут же, потому как все, чему его учили – тут было даром не нужно. Медсанбат, хоть и числился военной самостоятельной единицей, но из-за медицинской специфики легко свел бы с ума и более здорового строевого командира. Ну, не было в этой штатской артели ничего военного, разве что ходили врачи и прочий личный состав в военной форме. И командир – военврач второго ранга Левин, был глубоко штатской шляпой. Даже общались все эти лекаря друг с другом не как положено по уставу, а по имени-отчеству, словно не в воинском формировании служили, а в гражданской клинике работали. Представление на присвоение очередного звания лейтенанту Берестову начальство подписало быстро, третьи рубиновые кубики так же быстро заняли свои места на петличках, а шеврон "с тремя галочками" – на рукаве, и все вроде бы и хорошо, ан не совсем. Как только он попытался в соответствии со своими обязанностями по подписанному плану боевой подготовки устроить для подчиненных строевые и тактические занятия, как его тут же вызвал к себе командир МСБ.

И когда прибывший по вызову Берестов четко козырнул и старательно прожевал положенную кашу во рту, с трудом выговорив на свой новый манер это самое: "Дыщ воевдащ вгодого дагга, сдадший вейдедадт Бедесдов по вашему пдикасадию пдибыв!", командир на его четкое козыряние кивнул, пожевал губами и предложил сесть.

И огорошил начальника над всеми бумагами тем, что настоятельно порекомендовал не проявлять излишней ретивой прыти в превращении врачей и медсестер в строевиков и пехотинцев. Да, положено заниматься строевой подготовкой, но в первую голову медсанбат – лечебно-профилактическое учреждение и основные показатели его успешной деятельности – вовсе не успехи в парадной шагистике или там в рукопашном бою. Известно же начальнику штаба о том, какая сейчас тут тяжелая ситуация?

Берестов кивнул. Конечно – известно. Корпус только формируется, дивизия только комплектуется, всего не хватает, хаос и безобразие на каждом шагу, рядового состава призвали на 80 %, а командного – хоть сержантов, хоть командиров – и до 30 % не добрали, призыв идет из местных, а они – народ темный и малограмотный, поляки не шибко-то заботились о местном быдле, так что голова кругом у всех. Учить надо всему, вплоть до того, что правила гигиены тут неизвестны, вшивость и хронические болезни на каждом шагу. И те же врачи в медсанбате – тоже практически все – вчерашние штатские, которым дали суррогат – звания военврачей всякого ранга и теперь надо сколачивать из аморфной массы нормально работающее заведение. А многие лекаря – местные, про армейские порядки слыхом не слыхивавшие (или очень грамотно притворяющиеся, что не слыхивали) и чувствовал себя в их среде Берестов как та щука, что пошла в сарай мышей ловить. И ей-ей казалось иногда, что вот-вот хвост щуке хитрые мыши и отгрызут. Потому что он один. А они его требования саботируют. И даже вот его непосредственный начальник ту же линию гнет старательно. И точно, Левин мерным доброжелательным голосом, в котором все же угадывались железные нотки, продолжал увещевать ретивого и неразумного подчиненного: