Эмэ Бээкман - Чащоба

Вильмут, казалось, забыл, что Лео уже наслышан от него обо всем этом.

Наконец Вильмут нашел себе покладистую и тихую женушку. Он не мог нахвалиться своей толстушкой. Не было у нее ни детей, ни скота. Даже собачонки. Лучше бы Аста отправилась в больницу вместо сестры — это было его единственным желанием.

Лео скользнул взглядом по Вильмуту, преспокойно дремавшему рядом с ним на сиденье. В который раз он удивлялся другу — его необыкновенному умению отрешаться от забот. Хвастаться тоже надо уметь. Это делает человека беззаботным. Он, Лео, не смог бы похваляться. Жаль! Это маленькое достоинство не приносило ему счастья.

Сказать по правде, от слов Вильмута ему стало муторно. Он едва не нагрубил другу. Хорошо, что сдержался. Будто он не знал его. Столько лет ладили — чего теперь-то придираться? Делить им больше нечего. Время многое сгладило. Именно теперь они могли быть друзьями независимо ни от чего. Теперь они, возможно, могли даже забыть о существовании друг друга, настолько изменились обстоятельства.

Печально, что ощущение внутренней свободы человек обретает лишь в преддверии старости.

Наверное, это было впервые, когда Лео не хотелось дольше оставаться в компании Вильмута. Поэтому он не раздумывал, когда друг подал знак заводить машину, ладно, посмотрим, что он решил предпринять такого удивительного. И без того было ясно, что непримиримая Аста вышибла бы его из нового обиталища Вильмута. Они поколесят с Вильмутом, потом пожмут руки, похлопают друг друга по плечу, как принято у приятелей — до встречи. Упакованная в багажнике палатка и запас продуктов позволяли Лео чувствовать себя увереннее.

Лео краешком глаза глянул на небрежно расставленные ноги Вильмута. Жалкие сандалии, сползшие носки, бесформенные, в пятнах, брюки. Толстушка Вильмута, видать, еще не успела вырядить своего долгожданного супруга. Что из того, что он, Лео, внешне отличался от Вильмута, оба они были одинаково пропащими. Хотя Нелла по обыкновению и расставляла их по противоположным концам мерила добра и зла. Амурные похождения Вильмута привели бы Неллу в ярость. По ее разумению, достойно уважения лишь движение по прямой. Каждый смотрит на жизненные зигзаги другого со своей колокольни. Порок это или сметка — зависело от того, кто оценивает.

Поглядим, какое такое мановение волшебной палочкой сделал томящийся с похмелья Вильмут.

Удивительно, что у него вообще хватает сил что-нибудь предпринимать.

Другое дело в былые годы.

В тот послевоенный год, когда оба они крутили баранку и перевозили тяжелые грузы из деревни в город, история с овцой была далеко не единственной, в которой Вильмут обнаружил скрытые черты своего характера.

Той же осенью, когда Вильмут свалил в кювет машину с картофелем и Лео подумал, что теперь его неуравновешенный друг приведет в исполнение свою угрозу и повесится, — и Лео искал его на болоте и боялся найти висящим на суку, на самом деле именно тогда Вильмут был как никогда далек от намерения покончить с собой.

По просьбе сына мать прислала Вильмуту из деревни приобретенную в обмен на шерсть полосатую ткань для костюма, и ретивый молодой человек отыскал портного, к которому и направился. Крохотный старичок уселся на столе, велел развернуть материал, помял его, презрительно, со страдальческим блеском в глазах, оттолкнул отрез, его мертвенно-бледные щеки печально обвисли. Лео готов был бежать со стыда, однако Вильмут браво стоял возле своего добра. С хозяйской усмешкой на лице он вдыхал исходящий от утюга угольный чад и не собирался опускать глаза долу. Поглядев на заказчика, старик слез со стола и, поднявшись на носки, стал снимать с Вильмута мерку. Старорежимный портной сшил им обоим шикарные пиджаки, выпуклогрудые и с накладными ватными плечами. Не хватало разве что боксерских перчаток, чтобы выглядеть атлетом.

Повешенные на стенку костюмы не остались там пылиться. Однажды вечером Вильмут многозначительно подмигнул Лео, они натянули свои белые свитеры, одели сверху роскошные пиджаки — такой крик моды могли позволить себе лишь отпрыски зажиточных хозяев — и окунулись в водовороты жизни. На самом деле у Лео и понятия не было, куда Вильмут собирается его потащить. Во всяком случае, не в церковь, так как Вильмут сунул за пазуху бутылку ликера.

Они махнули рукой на разболтанный трамвай, на подножках которого гроздьями висли люди, и направились по выбитому тротуару. Недавно выпавший снег словно сахаром посыпал убогие деревянные домишки, покосившиеся заборы, огрызки развалин и болтавшиеся на холодном ветру редкие фонари. Шаги сами по себе стали легкими; если бы им встретились орудовавшие в то время в городе головорезы, которых народ окрестил «черными кошками», они бы с голыми руками пошли на вооруженных пистолетами разбойников и намяли бы им бока.