Эмэ Бээкман - Чащоба

Лео вцепился в руль — возле дерева с ним должно было что-то случиться, — нет, пронесло, исполин остался позади…

Сегодня Лео был не в лучшей форме. Вильмут рядом с ним вроде бы дремал. Вековое дерево и необъяснимая тревога! Чего вздор несешь, сказал бы Вильмут. Природа действует на человека успокаивающе, вот так! Чувство долга? Перед кем? Перед самим собой? Разумные люди занимаются лишь теми долгами, которые можно выразить в деньгах.

Лео расслабился и сразу же ощутил усталость. Эти несколько часов, которые он проспал, не освежили его. Наверное, и хмель еще не совсем выветрился. Вечером они себя не ограничивали.

Вильмут встретил его с распростертыми объятиями.

Он стоял на непривычном месте, на чужом крыльце, над ним, прильнув к навесу, извивался дикий виноград, светло-зеленые молодые побеги которого щекотали давно уже голую макушку Вильмута. Вильмут радостно смеялся и переступал по цементной ступеньке, будто выбивал ногами дробь на барабане. Он провел гостя через веранду в комнату, на пороге Лео помедлил, чтобы проверить свое беглое впечатление, — да, в самом деле, множество комнатных цветов на продолговатом столе под окном словно ожидали чего-то. Цветы стояли почему-то вперемежку, чахлые и роскошные, высокие и низкие. Они явно были снесены сюда давно, со всего дома, то ли для пересадки или чтобы выбросить. Лео понял, что новая подруга жизни Вильмута уже не молода и что она отсутствует. Лео почувствовал себя неуютно, ему хотелось сказать семенившему по комнате в толстых носках другу: давай-ка зададим стрекача. Его охватывало ощущение, что оба они без спроса вторглись в чужой дом. В самоуверенном хозяйничании Вильмута чувствовалась неестественность. Он играл в этом доме роль хозяина. Прежде чем он нашел нужные столовые приборы, хлопнули дверцы нескольких шкафчиков. Еда тоже оказалась случайной. Вильмут извинился; жена в больнице, а сам он пользуется столовой. Собрав скудный ужин, Вильмут посчитал нужным посетовать на женщин, постоянно выдумывающих себе болезни и ложащихся в больницу именно тогда, когда следует сажать в печь пироги, чтобы принять редкого гостя.

Пропустив первые рюмки, они почувствовали себя уютнее.

Лео с аппетитом жевал холодную буженину и старался внушить себе: настали отпускные радости.

Очень хорошо, что между кухней и комнаткой не вышагивала супруга Вильмута, чьи пытливые взгляды он ощущал бы затылком. Наконец-то он мог чувствовать себя свободно: ни условностей, ни предубеждений, ни вынужденных приличий. Уж Вильмуту не придет в голову следить за его словами, чтобы выбрать подходящий случай поиронизировать. В городе интеллигентные подначки считались приправой к беседе, и Лео это основательно приелось.

Мимоходом, хоть и с известным превосходством, но все же сочувственно поведав о своей жене, Вильмут перевел разговор на засуху. Все сохнет? Вянет? Столько времени не было дождя! Лео не выказал своего удивления, увы, он и не заметил, что последний месяц был таким скупым на дождь.

Однако Вильмуту засуха причиняла просто боль. Казалось, его собственные жизненные соки иссякали и кожа высыхала подобно травинкам и листьям деревьев.

Вильмут без конца рассказывал о летней жаре, угнетавшей все и вся. На обочине гравийной дороги под клейким слоем пыли поникли кусты, этот груз можно было стряхнуть лишь силой. Земля все более ссыхалась, голой ногой и не ступишь по комьям, спекшаяся поверхность была такой же колкой, как обожженная глина. Высыхали колодцы, на огороде даже сорняки не росли. Наши люди привыкли к влаге, объяснял он Лео, как далекому гостю, когда ветер поднимает с поля тучу пыли, забивает рот и глаза, начинаешь исходить злостью. Мужики только возле магазина и торчат. Когда привозят водку, ящики мгновенно опустошаются. Тут же за домом, между пыльными лопухами, бутылка идет по кругу, но, несмотря на выпивку, задубевшие лица мужиков остаются мрачными. Чертыхаются, то и дело набиваются на ссору.

Вильмут рассказал, как два здешних мужика средь бела дня и на прямой дороге столкнулись тракторами лоб в лоб, как будто хотели протаранить один другого. Начальство в отчаянии, кто кроет на чем свет стоит, кто ходит к магазину упрашивать: мужики, бросайте бутылку, беритесь за работу. Когда загорелся склад травяной муки, у зоотехника случился инфаркт. Вильмут все удивлялся — и чего зоотехник принял так близко к сердцу. Это под директорским задом горячие угли разожгли. Дело начальства, сам бог велел им изворачиваться. Если бы они догадались набраться терпения, все пошло бы на лад. Пару хороших дождей — люди бы успокоились и дальше бы вкалывали.