Йылмаз Гюней - Погубленные жизни

— У меня, брат, дела лучше всех, — ответил Сейфи, положив руку Халилю на плечо. — Здоровье, можно сказать, железное. Ну, ладно, посидели, поговорили, и хватит. Теперь, Халиль, слушай, что я сейчас сделаю. Пойду к Дурмуш-аге. Я ему покажу, как из-за какого-то петуха избивать человека! Пока во мне теплится душа, мне, брат, не забыть тех пощечин. Горечь та дошла до самого сердца. Жаль, я его самого избить не могу. Я и замахнуться на него не посмею. Не то угробят меня, со свету сживут. Это уж я точно знаю. И ни у кого защиты не найдешь. Потому что, Халиль, нет у нас заступника, а раз нет заступника, нас и слушать никто не станет. Попробуй пожалуйся — сам виноватым и останешься. Но если мой Кельоглан [37] Кельоглан — букв. плешивый. Прозвище излюбленного героя турецких сказок, порой плутоватого, порой наивного, но благородного, во всем удачливого парня. одолеет его красавца петуха, считай, что это я хозяина избил. Лишь тогда я успокоюсь. Об этом я мечтал с того дня, как ушел отсюда. Спать с этими мечтами ложился и с ними же вставал. Голодал я, сильно голодал, но по курушу копил деньги и в конце концов купил вот этого петуха. Потому что и мы люди, и у нас есть сердце, верно, Халиль? А им, видишь ли, на нас наплевать. Затем, брат, я и пришел сюда, чтобы доказать им, что и у нас есть сердце. Ты понимаешь меня, Халиль, понимаешь, брат?

Халиль кивнул. От слов Сейфи ему стало еще тяжелее. И в то же время в нем просыпалось пока еще смутное чувство протеста.

— Вообще-то, Халиль, все мы люди — хозяин тоже человек. Вот и пусть мой Кельоглан поучит хозяина человечности. Кельоглан, как и мы, бедняк бедняком. Ты посмотри на него, Халиль. Он такой же голодранец, как мы. У нас одежды нет, а у него — перьев… К тому же Кельоглан похож на меня, а белый петух — на Дурмуш-агу. Ты присмотрись хорошенько. Правда он на меня похож?

Сейфи снова чмокнул петуха в шею.

— Прямо сейчас мы с Кельогланом и пойдем. Что ты на это скажешь, Халиль? Все! Пошли! Ну, была не была!

Сейфи направился было к двери, но вдруг остановился.

— Нет, прежде надо бы водички попить.

Кто-то побежал и принес Сейфи воды. Напившись, он обвел взглядом всех по очереди.

— Друзья, молитесь, все молитесь, чтобы Кельоглан наш победил. Потому что Кельоглан такой же бедный и голый, как все мы.

Люди расступились, давая дорогу Сейфи. Он шел, поглядывая на толпу: изможденные лица, засаленные картузы, истрепанные пиджаки, печально склоненные головы, большие желтые зубы, тонкие шеи детей, босые ноги… Сабри накинул на себя шинель, запер кофейню и последовал за Сейфи. Все шли по улице гуртом. Толпа разрасталась. Замелькали новые лица, новые картузы. Несмотря на грязь и дождь, толпа росла. Вскоре вся деревня уже знала историю Сейфи. В глазах людей он сразу стал героем.

Толпа остановилась у дома Дурмуш-аги. А люди — с накинутой на голову мешковиной, босые, худые — все подходили и подходили.

В двери показался Дурмуш-ага со своим братом Хусейном. В новой шинели Дурмуш-ага выглядел еще солиднее. С сигаретой во рту, он остановился на пороге и спросил:

— В чем дело, народ? Чего это вы вдруг собрались?

— Я вернулся, хозяин, — отвечал Сейфи. — Или не узнал меня? Я Араб Сейфи, тот самый Араб Сейфи, которого ты избил.

— Вернулся, ну и ладно, а мне что до этого?

Сейфи обеими руками поднял высоко над головой своего голого петуха.

— Видишь его, Дурмуш-ага? Так вот, пришел я, чтобы этот петух побился с твоим. Звать его Кельогланом. Кельоглан должен расквитаться за те пощечины, которые ты дал мне пять лет назад.

Глядя на общипанного петуха, Дурмуш-ага рассмеялся.

— Это он должен расквитаться?

— Он самый.

Дурмуш-ага снова засмеялся.

— Эй, Сейфи, да ты, я вижу, так и не набрался ума-разума. Придется еще раз вправлять тебе мозги — бить, пока рука не устанет. Правильно я говорю, люди?

Никто не проронил ни слова. Только брат Дурмуш-аги, Хусейн, противно захихикал.

— Бить, хозяин, ты умеешь, — ответил Сейфи. — Это я по себе знаю. А вот твоему петуху моего Кельоглана не одолеть. Кишка у него тонка!

— Кто сказал, что у него кишка тонка?

— Я говорю! Вот двор, вот петух, а вот я…

Дурмуш-ага окинул Сейфи таким взглядом, словно перед ним был не человек, а мразь.

— Ты соображаешь, Сейфи?! Чтобы мой петух бился с твоим плешивцем?! Чтобы я имел с тобой дело на равных?! Да ты вообще кто такой?!

Сейфи вздохнул:

— Я пять лет ждал этого дня, хозяин. Если надеешься на своего петуха, чего отказываешься?