Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

— Товарищи! — в заключение сказал он. — Сейчас, в дни подготовки к очередному двадцать второму съезду партии, мы должны направить все свои усилия на то, чтобы встретить это историческое событие новыми успехами во всех областях сельского хозяйства. Надо, подчеркиваю, не рассуждать, а работать, засучив рукава. Только так мы сможем с честью выполнить план третьего года семилетки и, тем самым, внести достойный вклад в дело построения коммунистического общества в пашей стране.

Краем уха слушая Алексеева, Харитонов еще раз пожалел, что Доронин не смог приехать на собрание. Алексеев, конечно, ничего нового не скажет, ничего по прояснит.

После короткого заключительного слова докладчика перешли ко второму вопросу — выборам нового состава партбюро. Когда назвали фамилию Качырий, её бросило в жар.

Началось обсуждение кандидатур. Слово взял старейший коммунист, ветеран колхоза Опанас Кырля.

— Екатерина Павловна пришла к нам недавно, — сказал он. — Но мы верим ей, потому что хорошо знаем её родителей. Отец Качырий, бедняк-безлошадник, был активным борцом за Советскую власть. Он первым из токтайсолинских марийцев вступил в партию большевиков. Из-за этого Павыл чуть не погиб от руки деревенских богатеев. Микивыр, помнишь?

— В семик дело было, — прогудел Микивыр.

— Верно, в семик. Подкараулили его вечером во дворе, навалились оравой и давай топтать. Ладно мы подоспели, Микивыр, вон, известил. Сам-то в драку кинулся, а мальчонку за нами послал. Полгода хворал Павыл, а как оклемался, еще крепче за новую жизнь бороться слал. Жена Павыла во всем ему подсобляла, в ликбез ходила, да и других баб за собой тянула… Потом колхоз организовали. Павыла председателем избрали. Первый наш председатель… Поначалу восемь хозяев записалось. А в деревне — больше полсотни дворов. Жена Павыла по дворам ходит, баб за колхоз агитирует, а мы — мужиков. Через неделю еще пять хозяев заявление подали. Так и пошло дело… Вот какие у тебя были родители, — назидательно сказал старым колхозник. — Гордись ими, не замарай чести отца…

Семон Кавырля и агроном Осипов тоже поддержали её кандидатуру.

Домой Бахмановы пришли поздно. Постояли на крылечке, глядя на звездное небо.

— Поздравляю, Катюша.

— Спасибо, родной. Боюсь, сумею ли оправдать доверие.

— Оправдаешь, Катя. Видишь, какой у тебя был отец.

— Не знала я про нападение кулаков. По рассказывала мама.

— Зато люди знают, помнят.

— Да, люди все помнят…

Погода то ли смеется над Аркашем, то ли мстит за то, что пошел против воли старших, взял на себя лишнюю обузу.

На той неделе ночью побрызгал дождик, и опять стоит сушь. Солнце палит и палит, словно само небо дышит раскаленным жаром. И весна стояла сухая. За все время было два хороших дождя — после сева яровых да вскоре после посадки кукурузы на месте бывшей Кораксолы. Кукуруза здесь взошла быстро, но каких трудов стоило сохранить эти всходы! Целыми днями ребята-школьники, разбившись на звенья, охраняли поле от пернатых врагов — грачей. Любят хитрецы полакомиться нежными зелеными росточками, чуть проклюнулось зерно — из земли выковырнут. Не уследи, за день-два опустошат все поле. Теперь все это позади. Еще недавно кукуруза радовала Аркаша. «Добрый будет силос, не зря при посадке в каждую лунку клали горсть минеральных удобрений», — думал он. Но погода перепутала все его планы. Кукуруза на глазах чахнет, как бы кричит: «Воды! Воды!»

«Может, не следовало уничтожать сорняки, все-таки была бы тень? — размышлял парень. — Нет, сорняки тоже тянут влагу. Правильно сделали, поле чистое, земля рыхлая. Но больше ничего сделать не можем. Как говорят старики, мы не боги, чтоб вызвать дождь».

Аркаш не заметил, как к нему на велосипеде подкатил Исаев Валерий, выхватил из кармана газету.

— Аркаш, смотри, что пишут. Кукурузу, говорят, надо поливать.

— Поливать?!.

Аркаш пробежал по отчеркнутым кем-то строчкам. «Бросить на это все силы…» «Использовать молоковозы пожарные и другие бочки». Мыслимое ли деле, чай, это не капуста, что растет где-нибудь подле речки. Сотни гектаров кукурузы… Ай, бумага все стерпит!

— Какой-то дурак написал, а ты радуешься, — Аркаш отшвырнул газету.

— Почему дурак? — обиделся Виталий. — Очень умный человек написал. Разве мы не можем полить свой участок?

— А остальные чьи, чужие? — серые глаза Аркаша зло сощурились.