Владимир Курносенко - Евпатий

Час от часу и день ото дня житие монахов-иноков вызывало у Евпатия всё большее восхищение. Их одухотворённые, трепещущие чуткостью лики.

Беседы ли с внешними мирскими людьми, прополка гряд в обширном неогороженном пустынском огороде, молитвенное ль бденье или долгая спевка клиросных — всё вершилось с одинаковым тщанием, умело, ревностно и со светлой душой.

Когда же, случалось, один из Божиих сих ратников впадал в уныние, мрачась душою и теряя веру в единовозможную победу света любви, вся братия денно и нощно молилась за него, покуда не вызволялся ослабевший брат из дьяволовых обстоящих ков.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . томил и истощал тело...

Рубил дровцы по просьбе отца келаря, складывая их по здешнему заводу круглыми тщательными башенками, таскал для трапезной воду в вёдрах, ловил с лодки-долблёнки плотвичку да лопарей в медленноводной Кади, сучил шерсть, мёл зимой-летом дорожки на монастырском дворе, сидел при внешних вратах сторожем-караульщиком — всё это, беря примером братиев сонасельников, нудил делать себя без былого торопливого нетерпения, с полнотой сердца, видя и находя в любом чёрном труде смысл служения и возможность благодарить......

...будучи призван для послушнического увещевания к отцу настоятелю.

Не испрашивая ни помыслов, ни предбывших душевных уязвлений, седокудрый, осанистый, спокойно уверенный в себе муж сей, лишь единожды пронизав тяжёлым испытующим взором известного ему (по Льву Евпатьичу) Коловрата, возвестил ...дующее:

Не суди брата согрешающего.

Не будь спорлив, не разевай рта для смеха.

Блюди себя от лжи.

Ненавидь честь и покой.

Переноси обиду.

Осекай хотение.

Аще вспомнишь в келье о сделавшем тебе зло, встань и помолись за него, да помилует его Бог, и исчезнет страсть твоя в отношении к нему.

Аше согрешишь — не стыдись сознаться в том, но преклони колена, исповедуй грех и проси прощения.

Аще преодолеешь, не хвались, не полагайся на себя, а блюдись, ибо враг не замедлит устроить новую брань, сильнейшую прежней.

Он это был, Коловрат Евпатий, сын воеводы Льва, либо иной другой на его месте, очевидно было — рокочущий бас отца настоятеля звучал бы одинаково. И лишь отпуская, прощаясь с ним, отец настоятель последнее наставление сказал чуть иначе.

«Не ищи, чадо, — рёк несколько словно задушевно даже, — супротивника себе средь ворогов. Не мудруй! А войди в умолчании уст во глубь сердца своего и т а м створи брань с сатоною...»

Он, отец настоятель, очень выделил это « там».

К I .

Дни шли вместе и быстро и медленно, будто один. В душе Коловрата яснело, делалось проще, крепче и, хотя посе не вполне постигалось им ещё, чему восторгаются, умиляются и плачут светлыми слезьми новые его товарищи, сам строй жизни пустыни, её сторожко вслушивающаяся тишина становились сродственее, сердечно ощутимее.

Днём службы, терпеливый послушнический труд, а до середины ночи по благословенью отца Варсонуфия — чтенье Святых Отец. Дионисия Ареопагита, Иоанна Экзарха, Григория Богослова, Иоанна Лествянника... И какое жило здесь напряжение, ревнование к истине, боль за падшего и извеку тщащегося очиститься от скверны падения человека! Какие разгорались светы в сердцах подвижников, дабы осветить затмлённуюю сатаниновым ухищрением стезю к узким вратам спасения!

Необвыкший к упорной умной работе мозг Евпатия, не будучи в силах погрузиться на всю глубину могучего духа святых сиих отец, угадывал словно единый их взволнованный напев-звук, некую серебряную мерцающую нить, похожую на ту, что услыхал он впервые в колыбельной матери, и у Коловрата пресекалось дыхание, кружилась голова от ответного поднимающегося одушевления. Нет, он не отыскал ещё ответа о праве на кровь, но подозренье, а засим и неколебимая уверенность, что ответ есть, что он обретается в духовных высях, где зарождается святость, уверенность эта поселилась в нём, чтобы не покидать уже никогда.

«Коли бы и впрямь, — услыхал он во сне собственный доносящийся голос, — пожалел от сердца Паруню, не попустил бы в грех с нею войти...»

После зачинательной молитвы один из монахов всё утро читал в просвирне неумолкаемую псалтырь, а остальные, включая Коловрата, без слов почти, но в склад и лад исполняли артельное непростое дело.