Александр Лекаренко - Бегущая зебра

Нелли опешила — Жоржик не шутил, в его голосе звучала абсолютная убежденность, краем глаза она взглянула на Вальтро и увидела, каким взглядом Вальтро смотрит на него — в этом взгляде была дикая, нечеловеческая гордость.

После нескольких долгих мгновений Жоржик хохотнул.

— Наша маленькая Вальтро способна сама поставить себе диагноз, она же медик, в конце концов.

— Как дела в колледже? — хрипловато спросила Нелли, еще не совсем придя в себя от того, что она увидела в глазах маленькой Вальтро.

— Класс! — Вальтро выбросила вверх большой палец. — Легко и в кайф!

Вальтро училась в медицинском колледже, потому что ей было интересно, а не потому, что ей сильно нужен был диплом фармацевта. Жоржик мог бы оплатить ей мединститут, но она не захотела, да и он не считал нужным вырвать из ее жизни семь лет вместе с интернатурой, из которых медицине она будет учиться три года, а четыре — повадкам богатых гамадрилов, которые там покупали и продавали образование.

С начала их совместной жизни, а Жоржик полагал днем своего рождения ночь, когда в луче его фары мелькнул узелок на обочине, Вальтро проявляла склонность ко всему, что магически изменяло отношения человека и мира, будь то физические упражнения, искусство или лекарственные растения. Жоржик не был ни лекарем, ни знахарем, ни фармацевтом и был очень далек от того, чтобы учить ее преобразовывать мир при помощи кокаина, но он всю жизнь преобразовывал сам себя, он был предметом собственного искусства и тому же пытался обучить Вальтро — быть собой. И он, и Вальтро родились в грязи, но, в отличие от него, у Вальтро не было времени осознать это, а живя с ним, она не нуждалась ни в чем. Ни одно ее желание не было вызвано необходимостью, а любое ее действие, как материальное следствие нематериальной причины, являлось чистым актом искусства и носило мистический характер. В отличие от него, ей не было нужды выжимать из себя дерьмо по капле — все, что исходило из нее, было чистой благодатью, за каждую каплю которой циничный и своекорыстный Жоржик по капле готов был отдать всю свою кровь. У него дух захватывало от перспектив, со всей искренностью и фанатизмом верующего он полагал, что растит богиню, и со всей жадностью фанатика, рассчитывал получить от нее спасение. Прожив жизнь между полюсами мужественности и женственности, он был способен понять Вальтро лучше ее самой, он был подобен кентавру, взрастившему Геракла, и как Геракла, взращивал свою богиню в такой строгости, которую позволяла ему его безмерная любовь. В луче его любви колледж, который выбрала Вальтро, был незначительным, но вынужденно необходимым моментом в процессе создания шедевра — как вода, в которой художник моет свои кисти.

— И что же, — спросила Нелли, чтобы что-нибудь спросить, — ты так и продолжаешь мотаться в колледж на мотоцикле?

— Продолжаю, — кивнула Вальтро. — Мотоцикл проходит там, где никакой автомобиль не пройдет.

— А если грязь или снег? — спросила Нелли, наливая себе полный бокал шампанского.

— Этот зверь идет напрямик, по полям, как по асфальту, — ответила Вальтро. — Я за час добираюсь без проблем.

— А если возникают проблемы, — ухмыльнулся Жоржик, — так зверь просто едет на ней, — получается еще быстрее.

В калитку раздался осторожный стук, который они не сразу услышали, и над воротами возникло удилище — пришел полковник. Он торчал там до тех пор, пока Вальтро не встала и не распахнула перед ним незапертую калитку, тогда он вошел, поставил на землю пустое ведро, чтобы пожать руку Вальтро, и, прислонив к забору свое удило, с рассчитанной неспешностью направился к столу, давая ей время принести для него кресло.

— Ну, что там? — спросил Жоржик, имея в виду недавний визит полковника на историческую родину, после того, как они обменялись «хайлями», и гость сел, положив на стол шляпу и выставив рядом свою вверительную грамоту.

— Да ничего хорошего там нет, — скучно ответил полковник. — Все бунтуют, и никто не хочет работать. Белые туземцы бунтуют оттого, что не получают работу, которую можно не делать, а черные — оттого, что делают много работы, за которую мало получают. Работодатели и работобратели превратились в одинаковых жуликов, эксплуатирующих капитал, эксплуатирующий третий мир. Ирландцы взрывают бомбы, исламисты взрывают бомбы, глобалисты, антиглобалисты, сутенеры и наркоманы вокруг. Порядочному человеку там жить невозможно.

— Ну, конечно, — ухмыльнулся Жоржик, — здесь можно грести деньги, делая «лагер», которым у вас там ноги моют, и ни хрена не платить рабочим.