Хидыр Дерьяев - Судьба (книга третья)

— У вас дело другое, — Абадан поправила борык, собираясь встать, — вы люди обеспеченные.

Кыныш-бай недовольно поджала губы. Ей было бы куда легче выполнить задуманное, попроси у неё что-нибудь Абадан. Но та упорно отказывалась понимать намёки, и старуха была в затруднении, так как дело, которое она собиралась предложить молодой женщине, являлось весьма щекотливым. Она помолчала, вспоминая разговор, с сыновьями в тот холодный октябрьский день, покачала головой в ответ на свои мысли. Так всё хорошо было задумано, всё рассчитано! До самой маленькой мелочи взвешено! И люди были верные — Бекмурад, Аманмурад, Сапар и те джигиты из порядка Вели-бая. И ножи свои направили, и души ожесточили, и руку укрепили свою… О аллах, зачем не дал свершиться правому делу, не обрушил лавину гнева своего на дорогу бесчестных!

— Кыныш-эдже, мне надо идти, — сказала Абадан. — Я долго просидела, а у отца здоровье неважное.

Старуха проворно ухватила её за рукав.

— Нет-нет, милая, посиди ещё.

— Спасибо, но мне уже пора.

— Посиди, посиди… Ничего ты не поела, ничего не попила. Скоро обед будет готов — покушаешь и пойдёшь. А отец — ничего, даст бог, поправится.

— Старый он человек и ослабел очень…

— Какая болезнь-то у него?

— Ай, Кыныш-эдже, разрушенный дом — жилище дэвов! К ослабевшему какая только хворь не прицепится…

— Да-да, Абадан-джан, это правда, на хвором баране всегда сто болячек. А ты подкорми отца, милая, подкорми — он и поправится. Вот каурму эту я тебе дам, чурек возьми. Сама не отведала моего угощения — пусть оно на пользу отцу твоему пойдёт. Правду сказать, сколько ни делай для Аннагельды хорошего, всё будет мало. Сколько он украшений для моих невесток наделал!

Увязав большой узел всякой всячины, старуха подвинула его к Абадан.

— Бери, девушка! В тяжёлые времена, говорят, волк с зайцем братаются, а люди должны поддерживать друг друга.

Первым движением Абадан было отказаться от подарка. Но она вспомнила прозрачные от голода лица отца и матери, вздохнула и решительно взяла узел. Кыныш-бай проводила её за порог своей кибитки. Отойдя на некоторое расстояние, она остановилась и тяжело опёрлась на клюку. Остановилась и Абадан, ожидая прощального слова от хозяйки.

Когда Кыныш-бай подняла голову, её маленькие слезящиеся глазки светились, казалось, как красные угольки, а странно стянувшееся лицо стало совсем похожим на голову приготовившегося укусить грифа.

— Абадан-джан, — сказала она негромко и зловеще, — ты сама знаешь, в каком положении находятся твои родители. Они голодные. Скрывать тут нечего, и ты, девушка, не обижайся. Никакой болезни, кроме голода, нет у них. Они скоро умрут. Помочь им можешь только ты. Если ты сделаешь одну вещь, отец и мать твои благополучно проживут положенное им от аллаха, долго ещё будут благословлять твоё имя.

Так, — подумала Абадан, — всё-таки ты заговорила? Знала я, что неспроста ты угощала меня. Послушаем, что ты предложишь.

— Я бессильна помочь, Кыныш-эдже, — сказала Абадан. — Ни на что я не способна.

Кыныш-бай сдвинула надбровья с редкими и длинными седыми волосками и причмокнула.

— Не говори чего не знаешь, милая. Ты многое можешь сделать. И если захочешь, легко спасёшь своих родителей от голодной смерти. Сказать?

— Скажите, Кыныш-эдже. Понадобится жизнь отдать за родителей, я не задумаюсь.

— Правильно, девушка! Родители — самое святое в жизни человека. Я знала всегда, что ты примерная дочь, не отвернёшься от тех, кто дал тебе жизнь. Но своей жизнью тебе жертвовать для них не придётся, сохрани её для себя — ты молода и красива, проживёшь ещё долго. А сделать тебе нужно совсем немного: взять жизнь у двух негодяев — и милость аллаха снизойдёт на тебя.

Абадан ожидала всё, что угодно, но только не такое предложение. Разве она джигит, чтобы браться за оружие и убивать каких-то там негодяев? Может быть, старуха не то сказала или она не так её поняла?

— О чём вы говорите, Кыныш-эдже?

— Я говорю о двух бездомных бродягах, чтоб их земля проглотила! О Берды и Дурды говорю я, дочь моя!

— А-а-а… — сказала Абадан, и всё для неё сразу стало на свои места, всё стало понятным. — Я для такого дела не гожусь, Кыныш-эдже.

— Не говори не подумав, девушка! — заторопилась старуха. — То, что предлагают тебе, может сделать ребёнок! Но я люблю тебя и хочу помочь. Вот видишь эти две лепёшечки мергимуша?

— Мергимуш? — Абадан, как зачарованная, смотрела на сморщенную ладонь Кыныш-бай. — Отрава? Нет!