Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все

— Поверь мне, если бы у меня был такой перстень, я бы его носила, и плевать мне на любые расспросы.

— Тогда я, пожалуй, сделаю вот что: я тебе его оставлю. В своем завещании. Я отдам тебе его, но не могу этого сделать, пока этот человек жив.

Энн задумалась.

— Странное заявление. Словно ты ожидаешь, что он скоро умрет.

— Нет, я этого не ожидаю, но я не хотела бы, чтобы он узнал, что я отдала тебе этот перстень. Если он увидит его…

— Этот человек может увидеть его у меня на руке? Из тех, с кем я вижусь, я не знаю никого, кто мог бы подарить тебе такой перстень, верно? Это кто-то постарше. Кого же я знаю, кто постарше?

— Энн, не надо больше гадать. В этом нет никакого смысла. Я завещаю его тебе, так что считай, что он у меня временно. И давай переменим тему разговора.

Несколько дней спустя Энн спросила Кейт:

— Кейт, этот перстень тебе дал мой отец?

Кейт кивнула.

— Я так и думала. И я этому рада.

— Как ты догадалась?

— Особой догадливости тут не требовалось. Я знала, что ты пытаешься выгородить кого-то постарше, кого-то состоятельного, кого-то, с кем я вижусь. И я тогда еще поняла, что в тот вечер, когда я не смогла пойти с ним в ресторан и вы пошли вместе… Кейт, у тебя был роман с моим отцом?

— Да.

— Я тоже его люблю. Но это кончено?

— Это давно кончено. Романа в общем-то и не было. Была одна ночь, и это все.

— Ты просто чудо! Наконец-то мой отец решился! Перстень с рубином — это самое меньшее, что ты заслуживаешь. Любить такую молодую, прелестную, красивую… Ты даже не знаешь, ты даже не представляешь… И ты в него влюбилась?

— Да.

— С тобой он сбросил свои доспехи. Он ведь носит доспехи. — Энн улыбнулась. — Где же он их повесил? Надеюсь, что здесь, в этой квартире?

Кейт кивнула.

— Если бы я могла с ним поговорить. Но это, конечно, невозможно.

— Нет, и невозможно не только это.

— Я могу лишь догадываться о том, что произошло. Вы приняли твердое решение? Конечно, приняли. С моим бедным, милым, чопорным отцом по-другому и не получится.

— Человек, который дал мне этот перстень, вовсе не чопорный.

— Ты, черт возьми, права. Теперь, Кейт, я буду на тебя смотреть совсем другими глазами. Надеюсь, это не будет тебя смущать, потому что я тобой восхищаюсь. И я у тебя в долгу. Мне так хочется тебя расспросить, но…

— Не надо, — прервала ее Кейт.

— Не буду, — сказала Энн.

Она позвонила Артуру Мак-Генри. Они встретились в ресторане, и Энн спросила его:

— Дядя Артур, что для вас самое святое?

— Самое святое? Дай-ка подумать.

— Другими словами, чем бы вы поклялись, если б давали самую нерушимую в вашей жизни клятву?

— Энн, я могу просто дать тебе честное слово.

— Если вы отнесетесь к моему рассказу всерьез, мне вашего честного слова будет достаточно.

И Энн рассказала ему об отце и Кейт Драммонд.

— Я уверена, что он вам никогда этого не расскажет, — сказала она.

— Он мне о многом рассказывает, и у него было множество шансов рассказать мне и об этом, но он не стал. Однако эта история кое-что объясняет.

— Что именно? У него неприятности?

— Это такие неприятности, что ни ты, ни я не можем помочь ему с ними справиться. Он точно пытается остановить время. А разве это невозможно?

— Да, но он не только хочет остановить время, он хочет повернуть его вспять, — сказала Энн. — Вот вам и очередной секрет семьи Чапин. Одному Богу известно, сколько вы их уже знаете.

Прошел год, и в пространном письме отцу Энн написала:

«Моя славная Кейт Драммонд объявила о своей помолвке с молодым человеком из Санта-Барбары, штат Калифорния, и хотя я с ним еще не познакомилась, я с готовностью согласилась быть ее подружкой на свадьбе. Свадьбу сыграют 20 октября в Баффало. Стюарту предложили роль шафера. Жених Кейт тоже окончил Принстон в 1927 году, и хотя они со Стюартом не были близкими друзьями, его выбор кажется вполне естественным, так как Стюарт родом из Баффало, а почти все остальные шаферы Джека Руперта с Восточного побережья».

Поначалу Артур без конца предоставлял Джо возможность поговорить о Кейт Драммонд, но вскоре понял, что Джо станет говорить о Кейт лишь в том случае, если Артур спросит о ней напрямую, а на это он решиться не мог. Артур стал также понимать, что разлучить Джо с бутылкой ему, увы, не удастся. Да он и не был уверен, что это следует делать. Если бы Артур подошел к этому вопросу благочестиво, ему пришлось бы вести с Джо душеспасительные беседы, уговаривать его, читать ему проповеди. Но благочестие Артура было совсем иного рода. Его другу уже было далеко за пятьдесят, он прожил свою жизнь, почти никому не причинив зла, и, по мнению Артура, Джо Чапин не так уж много получил от жизни. Даже если бы Артур набрался дерзости и попросил Джо больше не пить, в таком случае, по его мнению, он должен был предложить своему другу что-то взамен. У Джо была его выпивка, а что Артур мог предложить вместо нее? Артур поразмыслил и понял, что предложить ему нечего. За все эти последние годы — конец 1930-х — начало 1940-х — Джо ни разу не поставил себя в глупое положение, и не было никаких причин предполагать, что серьезная опасность грозит его сердцу или печени. Не было никаких приступов и никаких разительных перемен, лишь изменения, указывавшие на то, что он приближается к шестидесятилетию. Ко времени нападения на Пёрл-Харбор Джо Чапина уже считали любителем выпить, но не пьяницей. Он продолжал быть старшим партнером в фирме «Мак-Генри и Чапин» и не проявил никакого сопротивления, когда в фирму взяли еще одного парня из «Юридического обзора», и с достоинством уступил тактичным маневрам Артура, освободившего его от всей важной работы в фирме. Артур позаботился о том, чтобы Джо брал продолжительные отпуска: все лето, два месяца зимой, неделю-другую весной и пару недель осенью. Если кто-то говорил Артуру, что тот огораживает Джо от работы, Артур отрицал это, однако прекрасно сознавал, что его друг страдает неизлечимой болезнью под названием «утомленность». А если твой друг страдает неизлечимой болезнью, ты должен сделать все, что в твоих силах, чтобы скрасить его последние годы, и Артур делал что мог: он относился с уважением к скрытности своего друга и давал ему пить столько, сколько Джо хотелось. Артур вел себя так, как стал бы вести в том случае, если б Джо тайно страдал диабетом и кололся инсулином.