Фред Саберхаген - Брат Берсеркер (Брат Убийца)

Итак... маятника выбора на самом деле не существовало. Не оставалось ничего другого, как отречься. Пусть солнце движется, как угодно, – даже вокруг шара планеты по безумной годовой спирали, к удовольствию самодовольных недоумков, уверенных, что на нескольких пыльных страницах Писания они уже открыли все секреты Вселенной.

Лежа на спине, Винченто поднял навстречу золотому солнечному лезвию старую, с жилами толстых вен, руку. Но руке не остановить движения солнца. Светило снова посмеялось над ним, превратило старые пальцы в прозрачный розовый воск.

На полу зашевелился Вилл. Винченто рявкнул на слугу, погнал наружу будить кучера Рудца – тот спал рядом с тягунами – и посмотреть, как там вода в реке. Виллу надлежало приготовить завтрак и чай: Винченто благоразумно запасся большим количеством провизии на дорогу.

Оставшись в одиночестве, Винченто начал болезненную и унизительную процедуру – приводить старые суставы в готовность к новому дню, каким бы он ни оказался, трудным или легким. В последние годы здоровье пошатнулось, и теперь каждый день начинался с такой процедуры: он не был болен, просто стар. И, конечно же, сильно напуган.

Вернулся Вилл, сообщил, что огонь разожжен в общей комнате, Винченто ждет горячий чай. С некоторым удивлением в общей комнате Винченто обнаружил еще одного путника, молодого человека по имени Валзай из далекой страны Моснор.

Валзай, по его собственному выражению, скромно подвизался на ниве ученой деятельности. Винченто внимательно посмотрел на молодчика. Удивительно, но тот держался с подобающим почтением, проявляя даже некоторую робость, искреннюю, хотя и скрываемую. Даже в его далекой родной стране, бормотал он, хорошо знают и высоко ценят открытия Винченто.

Винченто принял комплименты любезными кивками, прихлебывая утренний чай и прикидывая, не мог ли юнец быть ночным гостем или тем добрым вестником, которого Винченто должен сегодня услышать в соборе. Неужели Набур послал ему надежду? Винченто нахмурился. Нет, он не станет, как вассал, ждать милостей от сюзерена, даже от самого Викария Святейшего. Винченто выпрямился. К собору он немедленно бежать не станет.

Пришел Рудд. Река успокаивается, сообщил он, вода больше не прибывает, но все равно стоит высоко, переправляться пока рискованно. Но завтра она спадет достаточно, и переправа будет безопасной.

Винченто приказал Рудду отнести остатки еды странствующим монахам, а сам лениво вышел на солнце погреть старые кости. Если он опоздает на трибунал, здесь довольно свидетелей, чтобы доказать его невиновность. Пусть Защитники Веры поносят вышедшую из берегов реку, если им так хочется. Сомнений нет, поток уступит их познаниям в Святом Писании и усохнет. Даже разрушенный мост восстановит сам себя под угрозой пыток.

Нет, нет, прочь от подобных мыслей! Нужно упражняться в смирении. Он послал Вилла за письменными принадлежностями, вышел за арку ворот и присел у обочины на один из больших камней. Один камень – вместо скамьи, другой – вместо стола. Почему бы не использовать время с пользой и не подготовить текст своего отречения, чтобы потом представить его перед трибуналом?

Конечно, обвиняемый не должен знать, почему его вызывают. Это будет первым вопросом Защитников. Такое начало часто срывало с губ обвиняемого признание в неизвестных судьям грехах, но сейчас сомнений в поводе нет. Когда пришел вызов, Винченто понял, что противопоставил себя очень могущественным людям, которые никогда ничего не забывают.

Он вытащил из походного секретера старое письмо Защитника Белама. "...поскольку доказательств движения мирового шара не существует, как я думаю, ибо такового предъявлено не было..."

Доказательств не существует. Винченто дрожащей рукой вытер лоб. Теперь, когда страх усилил ясность мысли, он видел, что его аргументы, основанные на поведении приливов и солнечных пятен, ничего не доказывают. Истина вошла в Винченто мимо доказательств. Он наблюдал в телескоп небо, долго размышлял, глазами и разумом взвесил солнце, звезды и планеты, а истина вошла в него как откровение.

Если бы теперь у него было простое, наглядное доказательство! Он бы не побоялся, он бы рискнул, он бы сунул врагов прямо носом в правду!

Но поддержать настроение гордой непокорности было нечем, и оно скоро прошло. Истина в том, что он стар, испуган и ему придется отречься от своих идей.

Он достал перо, чернила, чистую бумагу, начал составлять черновики. Иногда переставал писать и просто сидел в лучах теплого солнца, закрыв глаза.