Сергей Лукьяненко: Войны Сорока Островов

И я победил.

– Кажется, я погрузил тебя в царство воспоминаний, – сказал Аскин.

Я кивнул. От опьянения не осталось и следа. Как и от сна, кстати. Говорящий с Богами раскрыл книгу моей памяти. Но зачем?

– Твой учитель покончил с собой, так? – поинтересовался Аскин.

– Нет. Это лишь легенда. Обычно я поддерживаю ее, но ты спрашиваешь, уже зная истину, – вежливо ответил я. Я был настороже. Я даже был сейчас слегка напуган. Слишком долгое вступление к беседе у Говорящего с Богами.

– А как было на самом деле?

Почему-то я не сомневался, что среди людей в сером, следящих за поединком с Тивом, был и Аскин. Но ответил:

– Он прыгнул в море, пытаясь уйти от смерти. Когда Солентайн дослушал мою песню, он кивнул, и спросил Тива, будет ли тот петь. И Тив понял, что уже проиграл. Зря, я бы дал ему шанс.

– Какой?

– Предложил бы морскую тему. У него был шанс.

Аскин кивнул.

– Сколько тебе тогда было?

– Тридцать с небольшим.

– Пятнадцать земных, – задумчиво сказал Аскин.

– Что?

– Ну, менестрель! Неужели ты не слышал, что в древности годы были в два раза дольше?

– Это ересь диких! – резко ответил я.

– Оставь, Влад. Ты достаточно умен, чтобы видеть истину под пылью устоявшегося мнения. То, что мы называем старостью, раньше называлось зрелостью. Мы ведь не пускаем под нож теленка, который еще продолжает расти? А вот самих себя…

– Мы не животные. И мы пришли из другого мира. У нас завершение физического развития означает наступление старости.

Это никогда не казалось убедительным мне самому. Но иного ответа я дать Аскину не мог.

– Великолепно! Старость, во время которой состояние организма не ухудшается. Ты видел старых собак? Вывалившаяся шерсть, мутные глаза, сточенные зубы… Старость…

– Мы не животные, – упрямо повторил я.

– Мы хуже, – согласился Аскин. Разлегся на кровати, глядя в потолок, продолжая разглагольствовать: – Старость, до которой, увы, доживают немногие. Гайды, самые хитрые из менестрелей, самые умелые из мечников, и несчастные, умалишенные, прячущие лица Говорящие с Богами… Спокойная старость – как награда. Никто не поднимет меч на старика…

– Что?

– Не обращай внимания, парень. Я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу. У древних было свое время и свои законы. А у нас берут в руки меч в двенадцать лет и выпускают в двадцать пять… если доживут, конечно. Не беда.

– Ты так иронизируешь, Аскин, словно помнишь иные времена.

– А чем я хуже Бессмертных Гайдов, которые помнят все? – тихонько спросил Аскин. – Когда ты поешь о битвах с Врагом, они поправляют тебя – и ты не удивляешься. Почему бы и мне не вспомнить что-то забытое?

Я с трудом собрался с мыслями.

– Аскин, ты говоришь интересные вещи. Но пришел-то не за этим?

– Конечно, Влад. Извини мою болтливость… старческую, – Аскин сел, подобрался, уставился на меня цепким взглядом: – Ты помнишь, что за тобой долг?

– Моя жизнь, – я кивнул. – Помню.

Говорящий с Богами потянулся ко мне и похлопал по плечу. Я невольно вздрогнул.

– Молодец, парень. Что ж, постараюсь не требовать от тебя платы, которая покажется скучной. У меня, точнее у нас, Говорящих с Богами, появился ряд вопросов, на которые боги не отвечают.

Аскин цинично улыбнулся, и я с удивлением подумал, что он, видимо, вообще не верит ни в каких богов.

– Я предпочел бы не давать такого задания посторонним, но, увы… Мы попали под подозрение.

– Чье?

– Неважно, Влад. В серых одеждах этого задания не выполнить. Оно под силу лишь менестрелю, но вы все наперечет. Отсюда вывод – нужен знакомый менестрель. И тут, такая удача, я вижу тебя.

Мне вдруг стало тоскливо.

– Не издевайся, Аскин. Догадываюсь, что наша встреча не случайна. Что тебе нужно?

– Ты веришь во Врага, менестрель?

Я заколебался. Когда-то, в детстве – да. А сейчас?

– Не знаю. Давно не задумывался над этим образом…

– Это не образ. Вполне реальные существа из мяса и крови.

– И перьев? – попытался я пошутить.

– Да, снаружи – перья. Не шути над этим, менестрель. Мы знаем, что до сих пор живы трое врагов, плененных Бессмертными Гайдами при разрушении Купола.

Я лишь пожал плечами. Можно верить в кошмарный Купол, куда попадешь после смерти, если жизнь твоя будет неправедна. Можно верить в ласковую, чудесную Землю, где окажутся достойные. Я, например, в это верю. Понимая, конечно, что образы Купола и Земли – лишь грубые, примитивные отображения чего-то высшего, недоступного пониманию. Но верить во Врага во плоти и крови? Нет уж, оставим это Говорящим с Богами.