Ольга Ларионова - КЛЕТЧАТЫЙ ТАПИР

Сон ему действительно был необходим: кроме ожогов, Сусанин основательно отравился, наглотавшись дыма со всем букетом испарений из горящего кузова. С химическими воздействиями справиться было легко, но среди горевшего были и биоактивные препараты, так что Сусанина скрутил целый клубок разномастных аллергий.

Пилоту-механику, отлеживающемуся в палате со множественными переломами и не склонному к гамакам, досталось от пожара меньше, но тоже хватило. За больными неусыпно следили не меньше дюжины врачей – к счастью, дистанционно, – два киба и медбрат Дориан. Каким образом среди участников экспедиции обнаружилось столько людей с медицинскими дипломами, оставалось только гадать. И уже совсем непонятно, на каких правах тут существовала Варвара. Она просто осталась и все. Кормила, помогала при перевязках. Она знала, что, когда смывают защитное покрытие, начинается боль – словно прорывается все, накопившееся за целые сутки. А снимать надо, потому что сквозь тончайшую пленочку регенопластика проникнуть внутрь не может ничто, но вот наружу постоянно выбрасываются частицы отмершей клетчатки, прикрытая напылением грязь и вообще все постороннее. Все это надо было ежедневно удалять, и проще простого было бы на это время давать общий наркоз, но к любому виду искусственного сна у Сусанина возникла непоколебимая ненависть. Он предпочитал мучиться, но не спать. Когда грузная, но легкая на руку Манук Серазиан (как только теперь выяснилось – старший ординатор базового госпиталя) начинала неприятную процедуру, Сусанин покрывался гнедым крапом – аллергия на нервной почве – и замолкал. Едва Манук удалялась, он отыскивал глазами Варвару и принимался ругаться.

Варвара, скинувшая свое форменное кремовое великолепие и облачившаяся в белый халатик, сидела с ногами в шезлонге и плела травяной поясок. Каждый залп брани обычно начинался в сослагательно-безличной форме:

– Силы небесные, ну чтоб отсюда унесло всех этих милосердных и сочувствующих!

Он устремлял свои рысьи глазки в просвет между деревьями, к которым был привешен гамак, отыскивая по-осеннему бледное, но еще теплое небо. Здесь, в долине, вообще было теплее, чем на побережье. «Совсем другие у него глаза, когда он не щурится, – меланхолично думала Варвара. – А ведь пожалуй, совершенно такие же, как у меня. Никогда не замечала».

Сусанинские экзерсисы уплывали стороной, не задевая ее.

– Медиков развели, доброхотов больничных – до Луны цепочкой не перевешаешь… На космодроме кто? Кто с телятами?

– Половина наших людей там, да еще стратеги. Они не то что с телятами, они… они с сиренами морскими управятся.

Но это невинное воспоминание привело Сусанина в бешенство:

– Купили тебя на дежурную байку! Как дурочку… «Кончайте лазать в аварийный люк, выносите даму через центральный шлюз!»

Варвара вспыхнула впервые за все эти дни. Но Сусанин уже переключился на другое:

– Осел я, осел! Засадить всех летяг в первую машину – это ж надо было соображать!

– Надо было по тревоге остановиться и прикрыться защитным полем, – наставительно заметила Варвара, только чтобы хоть что-нибудь ответить, и это окончательно взбесило Сусанина.

– А вы ее объявили, эту тревогу? У меня рация на приеме без передыха, и от вас – ни черта всю дорогу!

– Как – ничего?.. – осторожно переспросила девушка. – Тревогу приняли и здесь, и на космодроме.

– Ни одна машина ни черта не слышала. Что мы, оглохли? Ну, тучу заметили, поздно, правда, но на кой ляд нам в тучи всматриваться? Полем прикрылись, но поле-то машину бережет, а не дорогу! У нас под носом как резануло – грунт из-под колес вон, машина как белое облачко парит, вся в защите, как в пене, я кричу: «Выбрасывайся!» – а куда выбросишься, если защита и дверцы заблокированы? Консервная банка…

Он перевел дыхание и некоторое время бормотал себе под нос что-то уж совсем непроизносимое.

– Но ведь кто-то выпрыгнул? – осторожно спросила Варвара.

– Снял поле, вот и выпрыгнули. Двое. Трое остались. Штурман в рычаги вцепился, все пытался крепежными лапами кабину удержать, когда я кузов отстегнул… А Конрой…

Опять последовало полутораминутное бормотание под нос.

– С Конроем вы не виноваты, – тихонько заметила девушка.

– А вот об этом только мне судить! – снова взорвался Сусанин. – И катилась бы ты со своими утешениями… Нечего тут мне сопли утирать! Начальник колонны за все в ответе, даже если бы это было и не с моей машиной. А уж то, что я его снизу вытянуть не сумел…