Макс Фрай - Мой Рагнарёк

"Научил на свою голову!" – ворчал я, когда полуденная жара внезапно сменялась обильным снегопадом, на смену которому приходил убаюкивающий осенний дождик, а под ногами начинали шуршать неведомо откуда взявшиеся багровые листья клена. Но однажды, подняв глаза к ночному небу и обнаружив там пугающе круглый бледно-желтый диск луны, я словно очнулся от долгого сна и внезапно понял, что наше последнее полнолуние уже почти наступило.

Теперь счет отпущенного нам времени велся не на дни, а на часы, и я ощутил ледяной холодок ужаса на собственном затылке – черт, а я-то думал, что навсегда расстался со способностью испытывать страх!

Впрочем, я его действительно не испытывал: страх просто стоял за моей спиной, он был где-то рядом, и с его присутствием приходилось считаться…

– Теперь уже скоро, да? – Тихо спросила Доротея.

– Читаем чужие мысли и не краснеем? – Улыбнулся я.

– Нет, просто я тоже посмотрела на небо. Это полнолуние будет последним, да?

– Да. – Коротко ответил я.

– Время – страшная штука. – Жалобно сказала она. – Его нельзя отменить, правда? Даже если очень хочется… Оно идет, и все тут, убаюкивает нас своим ритмичным ходом, и мы начинаем думать, что так будет всегда… но однажды непременно наступает момент, когда выясняется, что его больше не осталось, и все закончилось – именно для меня, а не для кого-то другого, не для безликой статистической единицы, смерть которой не может ни огорчить, ни напугать, на даже насторожить…

– По крайней мере, у нас еще есть целая ночь, и еще день, или даже два – не такая уж она круглая, эта луна! – Мягко сказал я. – В сутках двадцать четыре часа – а сколько это минут, Дороти? Сколько секунд, каждая из которых может стать вечностью?

– Не для нас. – Тихо откликнулась она.

– Что – не для нас?

– Вечность не для нас. – Печально объяснила она. – Мы закончимся, Макс. Я уже почти знаю, как это будет…

– Ничего ты не знаешь! – Сердито сказал я. – И я ничего не знаю, и даже мой работодатель Аллах понятия не имеет… Так что притормози с траурными маршами, ладно?

Все-таки нахально округлившаяся луна и наша грустная беседа выбили меня из колеи, и не только меня. Я загривком чувствовал, как переменилось настроение в моем огромном войске: среди нас поселилась тревога – наверное, что-то в этом роде происходит с домашними животными перед землетрясением: им чертовски хочется убежать, но беззаботные хозяева и не думают открывать клетку… Анатоль совсем перестал улыбаться и куда-то зашвырнул свой плеер – ему вдруг расхотелось слушать музыку. Мухаммед изнурял себя молитвами – какое-никакое, а все-таки лекарство от страха! – а в редкие свободные минуты старался устроиться поблизости от меня: кажется, мое присутствие его здорово успокаивало. Князь Влад вообще не отходил от меня ни на шаг – оставалось радоваться, что мне не хочется в туалет, а то с него бы сталось потащиться за мной и туда… Один часами сидел над своими рунами, и на все мои расспросы отвечал только сумрачным взглядом своего единственного глаза. Зато Олимпийцы пребывали в радужном настроении: в последнее время их дела пошли на лад, а все остальное их совершенно не интересовало, по крайней мере, пока. Впрочем, Афина быстро заметила перемены.

– Что происходит, Макс? – Удивленно спросила она. – Твои люди теряют свой дух. Это плохо.

– Плохо. – Флегматично согласился я.

– Надо что-то делать! – Требовательно сказала она. – Прямо сейчас, пока дурные предчувствия не стали их новой привычкой. Завтра может быть поздно!

– Твоя правда. – Удивленно согласился я. – Спасибо, Паллада… А что делать-то? У тебя есть идеи?

– Тебе нужно напомнить своей армии, что у нее по-прежнему есть полководец. – Улыбнулась она. – Люди есть люди, Макс. Ты очень хотел сделать их свободными и могущественными – настолько, чтобы они могли обойтись без тебя… и у тебя почти получилось, как это не удивительно! Но сейчас им очень трудно. Неизвестность дышит им в затылок, земля уходит из-под ног… Будь великодушен, напомни им, что они не одиноки! Пообещай им защиту и покровительство, а если сам не веришь, что это возможно – наври им с три короба, все лучше, чем ничего…

– Я попробую. – Вздохнул я. – Защитник из меня тот еще, конечно! Ладно, попробую что-нибудь наплести – думаю, они так хотят мне поверить, что поверят любой ерунде, бедняги…

– Ты совсем не знаешь себя, Макс. – Тихо сказала она. – С тех пор, как я здесь, я все время чувствую себя под твоей защитой – никогда прежде мне не доводилось испытывать это чувство, даже стоя за спиной у Зевса, можешь мне поверить!