Глен Кук - Башня страха

– Я кого-нибудь подыщу вам, – проворчал в ответ на намек Фа'тад.

Он велел своим людям позаботиться о нуждах колдуньи и тщательно охранять ее. Подчиненные поняли, что имеет в виду командир. Затем ал-Акла отправился в другую часть Резиденции. Он намерен был превратить ее в свою штаб-квартиру.

От командиров поступали многообещающие рапорты. Захваченные врасплох ферренги были побеждены повсеместно. Держались только Осенние ворота и Дом Правительства. Ворота не волновали ал-Аклу. Эту проблему решит время. А вот упорное сопротивление жалких чиновников из Дома Правительства неприятно поразило его.

Фа'тад осведомился также, как дела у каменщиков, и узнал, что все оставшиеся входы в лабиринт замурованы.

Чудесно. Четыре тысячи ветеранов ферренги прихлопнуты без всякого труда одним ударом.

Однако на душе у Орла было неспокойно. Он все время чувствовал скрытое внимание Живых. Они никак не проявлялись, просто наблюдали и выжидали, невидимые и непредсказуемые. И чем дольше они бездействовали, тем опаснее становились.

Эйзел был не склонен к самокопаниям. Он не доискивался, что им движет, каковы цели и причины его поступков. Но такой уж выдался момент, что мысли все время возвращались к этим вопросам.

Но, заглянув в собственную душу, Эйзел отшатнулся. Ему почудилось, что она, душа Эйзела-истребителя, не так уж неуязвима. И он поспешил отступить, чтоб не шагнуть ненароком в эти топкие места. Он не допустит никакой слабости. Он – воплощенная сила. Он всегда действовал…

Снаружи до него донесся лязг и звон оружия. Эйзел выглянул в окно, но из-за темноты и пелены дождя почти ничего нельзя было рассмотреть. Не разобрать, кто, кого, где, зачем. Однако в Кушмаррахе определенно происходило нечто странное. Никто из вошедших в лабиринт Шу солдат не показывался больше Когда же достаточно рассвело и возможно стало различить детали, Эйзел обнаружил, что окружавших крепость геродиан сменили дартары. Несколько трупов геродианских солдат валялись на мостовой, точно узлы с одеждой, в спешке брошенные беженцами. Впрочем, Эйзелу взбрело на ум другое сравнение. Ему показалось, что они похожи на дохлых котят.

Дартары? Тысяча чертей!

Мир сошел с ума.

Фонари гасли один за другим – кончался керосин. И с каждым потухшим светильником подземелье становилось чуть темнее, чуть меньше и теснее, чуть ужаснее. Лязг металла и стоны раненых разносились по лабиринту. Иногда солдаты натыкались на бессмысленно бродивших по подземелью людей, которые уже отчаялись выбраться на поверхность. Что же заставляло их брести все дальше и дальше?

Градоначальник Сулло от страха утратил способность соображать и наделал в штаны. Мортиане поддерживали его, а сами пытались найти выход. Они также старались не дать ему заговорить: гнев солдат, которые оказались в таком положении именно благодаря Сулло, в любой момент мог обрушиться на голову их самозваного командира.

Идти по подземелью вниз, к гавани, а не к центру лабиринта, оказалось неудачной идеей. Местами вода доходила до пояса. Местами же она была не только глубокой, но и неспокойной. Бурля, поток ее устремлялся им навстречу.

Неудивительно, что стаи крыс тоже стремились прочь отсюда. В глубоких местах они шли сплошными массами, невозможно было пробиться сквозь плотные ряды маленьких тел. Каменщики ал-Аклы устроили западню не только людям, но и прочим обитателям лабиринта.

Ужас Сулло все возрастал. У градоначальника подкашивались ноги, он чуть было не утонул.

Мортиане изменили курс и теперь поднимались вверх. Хрип и жалобы хозяина подстегивали их.

Погас последний фонарь.

У Сулло в горле стоял ком, он не мог говорить, только скулил тихонько:

– Не покидайте меня, пожалуйста, не покидайте…А затем крики огласили подземелье. Они многократным эхом отдавались от стен, и потому не сразу удалось уловить смысл.

Генерал Кадо был найден и освобожден.

До меркнущего сознания Сулло еще успели дойти радостные вопли, которые означали конец его короткого, бесславного и гибельного правления в Кушмаррахе.

Через глазок в двери Аарон наблюдал за безлюдной улицей Чар. Сегодня был Саабат, святой день, день отдыха, и дождь все продолжался, но не этим объяснялось полное отсутствие признаков жизни. Несмотря ни на что, здесь всегда толпился народ, люди находили, куда пойти и чем заняться. Всегда, но не сегодня.

У Аарона на душе точно кошки скребли. У него возникло ощущение, будто он отчасти виновен в этом запустении.