Елизавета Абаринова-Кожухова - Дверь в преисподнюю

– Где это вы так пообтрепались, уважаемый Эдуард Фридрихович? – не без ехидства поинтересовалась госпожа Глухарева.

– О, ничего страшного, маленькие префратности профессии, – лучезарно ощерился Херклафф. Похоже, все приключения ничуть не повлияли на его обычное настроение. – Теперь я следовать домой, в Рига… – Людоед оглядел Анну Сергеевну и Каширского. – И хотель бы предлагать вам ехать со мной.

– С вами в Ригу? – несколько удивился Каширский. – Ну конечно же… Ай! – вскрикнул он, когда Анна Сергеевна незаметно ущипнула его сзади.

– Мы должны подумать, – заявила Глухарева, не дав своему спутнику опомниться.

– Да чего тут думать, – взвился Каширский, но тут же осекся под взглядом Анны Сергеевны. Поняв, что та решила «набивать цену», он замолк и даже отошел чуть в сторону, предоставив Глухаревой вести переговоры.

– Насколько я понимаю, Эдуард Фридрихович, предлагая нам отправиться вместе с вами, вы это делаете с какими-то особыми целями? – спросила Анна Сергеевна.

– Ну что вы, либе Аннет Сергеефна, – расплылся Херклафф в плотоядной ухмылочке. – Просто дорога не есть близкая, а мне нужны эти, как их, приятные попутчики. Но если вас это нихт устраивать, то ауфидерзеен!

– Как это ауфидерзеен! – не выдержал Каширский. – Конечно же, мы согласны.

Анна Сергеевна смерила компаньона презрительным взором, но промолчала.

– Ну, тогда – форвертс! – с энтузиазмом воскликнул Херклафф. – Ах да, транспорт. – Колдун извлек из-под фрака часы-луковицу на длинной цепочке, а из верхнего кармана – авторучку «Паркер» с золотым пером.

Положив часы прямо на дорогу, Херклафф дотронулся до них авторучкой, и на месте часов появилась крупная тыква.

– Хорошие были часики, – вздохнул Каширский.

Между тем Херклафф дотронулся «Паркером» теперь уже до тыквы, и она тут же выросла до размеров кареты. Анна Сергеевна алчно поглядывала на позолоченные колеса и двери и уже прикидывала, за сколько можно будет все это «загнать», если удастся похитить карету у законного владельца.

– Должно быть, она самодвижущаяся? – предположил Каширский.

– Увы, нет, – вздохнул Херклафф. – Нужны лошади. Вообще-то согласно правилам в лошадей нужно превращать мышек, или лучше даже этих, как их, крысов, но где их тут взять? – Колдун на минутку задумался. – О, дас ист гроссе идея!

Не дав своим новым попутчикам и опомниться, Херклафф дотронулся авторучкой сперва до Анны Сергеевны, а потом до Каширского. И те мгновенно превратились в крыс: белую и серую. Белая крыса, только что бывшая Анной Сергеевной, злобно зашипела, но колдун двумя небрежными касаниями обернул крыс в лошадей: Глухареву – в норовистую белую кобылку, а Каширского – в пегого жеребца.

– Что это такое?! – возмущенно заржала кобылка голосом Анны Сергеевны. – Что вы себе позволяете! А ну немедленно верните меня в прежний вид!

– Это противоречит естественному биологическому состоянию организма, – авторитетно добавил жеребец-Каширский.

– Да ну что вы, – добродушно откликнулся Херклафф. – Все будет зер гут. Я вас обязуюсь прилично кормить, давать овес и сено.

С этими словами, не обращая внимания на нецензурное ржание Анны Сергеевны, Херклафф ловко запряг лошадей. Каширский лишь обреченно вздыхал – он понимал, что это еще не самый худший исход их похождений в Новой Ютландии. Видимо, к этим же выводам пришла и Глухарева – во всяком случае, продолжая по привычке браниться, она не предпринимала никаких попыток хотя бы лягнуть своего нового хозяина.

Херклафф ласково потрепал Каширского за густую гриву, похлопал Анну Сергеевну по крепкому крупу и влез в карету. Лошади сначала медленно, а потом все увереннее понесли карету по дороге. И долго еще окрестные болота оглашало резвое ржание, в котором то и дело проскальзывали словечки, которые в книгах и газетах «нашего» мира обычно заменяют многоточиями, а в телепередачах – разными заглушающими звуками.

После того как корчму покинули сначала рыцари, а потом и поэты, там вновь стало по-всегдашнему тихо и сумрачно. Леший за стойкой привычно-ненужно протирал посуду, а водяной молча потягивал из кувшина болотную водицу.

– Ну вот, еще кружку выпью и пойду, – нарушил он гнетущую тишину. Леший в ответ лишь буркнул нечто невразумительное.

Рука водяного привычно потянулась к кувшину, но замерла на полпути: со стороны двери донесся чуть слышный стук.

– Сильнее стучите! – крикнул леший. Кончилось все это тем же, что и обычно: дверь просто ввалилась внутрь корчмы, а следом за нею – уже знакомые хозяину и завсегдатаю боярин Василий, Иван Покровский и Чумичка. Но следом за ними вплыла совершенно не по-здешнему (и определенно не по погоде) одетая дама, при виде которой леший с водяным непроизвольно привстали, а чтобы получше разглядеть незнакомку, корчмарь даже зажег еще одну свечку, так как прежняя почти догорела и больше чадила, чем светила.