Глен Кук - Жар сумрачной стали

Так всегда бывает, в любом деле. Где замешаны, человеки, глупо рассчитывать на математическую строгость. Истина – хитрая штука, изворотливее лепрехуна. И частенько надевает чужую личину – уж мне ли того не знать!

– Новое увлечение? – Я указал на шкатулку с опиумом и одновременно отпихнул подальше Тамину трубку. – В ту ночь, когда на Маренго напали, его должны были подменить, верно? И ты знала про оборотней, да? К тому времени ты уже на Слави Дуралейника работала, так?

Тама будто и не слышала. Она не оставляла попыток добраться до трубки. Мне почудилось, я слышу, как трубка зовет ее.

– Меня заставили, – проскулила она. – Они знали, что я замышляю. Джеррис им рассказал, больше некому. – И подтвердила мои прежние подозрения, прибавив, без намека на раскаяние в голосе:

– Джеррис думал, я возьму его с собой, когда убегу.

Гаррета словно озарило.

– Это ты пришла в дом Вейдера в ту ночь, когда Дженорд убил Ланселина Мака? Тама кивнула.

– Джеррис вызвал меня. Он перетрусил. Мы спорили, и тут появились инвалид и этот, второй, и Джеррис понес какой-то бред, выгораживая себя. Но второй подошел к двери и увидел меня… Я не принимала их всерьез. А они решили поквитаться.

– Дружки Дженорда, что ли? Братство Волка? – С ней надо ухо востро держать: врет она вдохновенно и самозабвенно, а в своем нынешнем состоянии и подавно будет обвинять всех подряд, лишь бы свою шкуру спасти.

– Маренго позвал их после того, как чуть не погиб. Они обрадовались. Говорили, что горы свернут…

– Тама, не вешай мне лапшу на уши. Ты сейчас не в форме, врешь неубедительно. Маренго ни за что не позвал бы Волков. Слишком он на них зол. Их выходки могли погубить его детище, которое он столь заботливо пестовал. Могли погубить «Клич». Он толком ничего не знал до последней вечеринки у Вейдера, но подозревать наверняка подозревал. А на вечеринке он, пожалуй, раскусил бы тебя, когда бы не сомлел со страха перед чародеем. Колись, когда Слави Дуралейник тебя завербовал? Ты вряд ли сопротивлялась. А потом запустила в него коготки, как в Маренго и в Джерриса, и в прочих. Я прав?

– Мужчины все идиоты, Гаррет! – выпалила Тама. Хоть слово правды. – Особенно старые.

Верно подмечено. Предлагаю тему для диссертации: промежуток времени, в течение которого мужчиной можно управлять через женское очарование, сокращается с возрастом, поскольку с годами – и с опытом, разумеется – розовые очки спадают с глаз все быстрее и быстрее.

– Так ты говоришь, что тебя отделали Волки?

– Да. – Конечно, мы переловили и пересажали далеко не всех Волков, да и часть тех, кого посадили, пришлось отпустить по указанию с Холма.

Этакая амнистия по поводу разбирательства с Перилосом Спайтом.

– А две минуты назад утверждала, что Драконы…

– Драконы меня ограбили. Еще до того, как все развалилось. А Волки отыскали меня, на сырец посадили и спрятали тут, чтобы Маренго не нашел.

Этим словам я поверил не больше, чем байке о примирении Норт-Энглиша с Волками.

Синдж тронула меня за рукав.

– Опиум – месть.

Тама заплакала. Ее руки дрожали все сильнее.

– Я ошиблась. Давным-давно. Когда совсем плохо стало. Я рассказала Джеррису, что покуривала, потом бросила, но до сих пор тянет… Волки обо всем знали. И заставили меня. За Джерриса. Я быстро подсела, а они… Это все, что они мне оставили. Когда докурю, начнется ломка: я буду на стены бросаться, всю себя исцарапаю, в голову всякий бред полезет… А потом, как слегка оклемаюсь, выберусь на улицу и пойду искать продавца. Где? Понятия не имею. Пока я его найду, столько времени пройдет, что Маренго успеет отыскать меня. Вряд ли он будет ласков со мной…

Что верно, то верно. Но Таму Монтецуму ищет не только Маренго Норт-Энглиш. Ее ищет целая толпа. И непременно найдет.

Мстители, как правило, не страдают недостатком воображения. Уж если они настигают того, кого преследуют, то отрываются по полной. Вдобавок у нас, карентийцев, жестокость в крови; иначе откуда берутся этакие выродки вроде Волков?

– Что насчет Слави Дуралейника?

– Не знаю… Убежал, наверно. Волки хотят убить Маренго. За то, что он их предал, как они считают. Он и вправду их сначала собрал, потом загнал в подполье, а потом и вовсе бросил. Я передавала им свои приказы, не его. Синдж полагает, тебе нужно это знать. Может быть. По мне, гори оно все синим пламенем. Все равно, когда я умру, мир погибнет.

– Солипсист в отчаянии, – пробормотал Морли. – Забавно.

– Не надо так, Тама, – прошептала Синдж. Интересно, Покойник обо всем догадывался? А меня известить не потрудился? И почему столько народу в последнее время оставляет Его Словоблудие в дураках? Стареет, стареет. Или просто кубики так выпали, что произошло невероятное?