Обида острыми иглами заколола и без того израненную душу наложницы.
— Да раз вам, Повелитель, так сильно хочется ещё детей, — Эдже, словно отмахнувшись, показала рукой на свой живот, — так пригласите наложницу в свои покои! Чего вы ждёте?
— Что ты, хатун… — Падишах, казалось, утратил дар речи. Ярость заполняла его сознание, вытесняя разумные мысли.
— Но только знайте — в этом случае моя любовь навсегда потеряна для вас. И любовь нашей Айшель — тоже! — бывшая Султана недовольно поджала губы, с вызовом смотря на Падишаха и надеясь, что имя упокоенной без имени дочери заставит правителя вспомнить о своих сладких речах да не менее прекрасных клятвах.
— Как ты смеешь ставить мне условия?
Ответом Султану послужила тишина, что гнетуще давила на уши. Он думал, что она будет возражать, кричать, бить вазы и хрупкий декор — но нет, она молчала, смотря ему в глаза всё таким же взглядом, как и четыре года назад, когда её, пленённую принцессу под именем Анна, привезли в султанский гарем. В этих грифельных глазах он ясно видел вызов, и понимал, что она не отступит.
— Я вышлю тебя в Эдирне, в старый дворец! — Сулейман отвернулся, направившись в сторону балкона, надеясь, что привычный прекрасный вид успокоит его и даст возможность всё обдумать.
— Неужели вы, Султан, отправите в ссылку свою фаворитку? Никто ведь не знает, что может случиться со мной там, нежели ни капли вас не будут мучить угрызения совести? — отчаянно, но с тем же вызовом, окликнула его Чичек, надеясь, что он останется.
— Ты уедешь после того, как Махидевран разродится. И моли Аллаха, чтоб и она, и ребёнок был живы, а иначе, — начал Султан, воззрившись на неё, словно на добычу, — воды Босфора станут твоим домом! Тебе давно стоило запомнить, что, даже если на родине ты — принцесса, в гареме — обычная наложница.
Когда вина доказана
Новость о том, что громогласная Эдже, бывшая Султаной, отправляется в ссылку после родов Хасеки Султан, стояла на устах многих наложниц, что то и дело перемывали косточки столь известным персонам дворца. Да и она в палаце занимала комнату фаворитки — одну из тех, о которой грезили обычные наложницы, будущее которых — стать обычными служанками. Они знали — это из-за попытки отравить Махидевран Султан, в следствии чего пострадала и Хюррем, фаворитка Султана.
Но в их душах были сомнения — как Повелитель мог решить отправить в ссылку свою фаворитку, что столько времени держал подле себя, из-за попытки отравления его супруги?
И если одни считали, что такова воля Падишаха — защитить от любого вреда матерей своих детей, то другие были уверенны, что это носит за собой более серьёзную причину.
«Ведьма…» — гнусно усмехались бывшие фаворитки, смотря на икбал, что за столь краткий час вытеснила, казалось, нерушимую Чичек.
«Точно Господина приворожила, вот и не посещает гарем!» — с завистью, словно змеи, шипели наложницы, утирая слёзы несбывшимся мечтам и горькому пониманию того, что выше нынешнего статуса им не прыгнуть, ибо это — их предел.
***
В покоях Хасеки уже который час было неспокойно. Она металась в постели, покрытая испариной пота, и в бреду просила защитить Мустафу. Лекари неутешительно качали головами и разводили руками — мол, мы делаем всё, что в наших силах. Яд, который, пускай и в малой дозе, попал в её организм — очень сильный, и Султанше грозит выкидишь на столь раннем роке.
— Гюльшах, подойти сюда! — нервно позвала прислужницу Султаны славянка, которая осталась в покоях Хасеки Махидевран, дабы, как столь же беременная, как и она сама, женщина, оказать ей поддержку. Валиде лишь кинула на прощание о том, что они с Гюльбахар, похоже, неплохо поладили, уходя в свои комнаты.
— Госпожа, — рабыня низко поклонилась, — вы чего-то желаете? — она и сама не знала, почему так называет эту хатун, но раз ей позволили остаться подле кадины, значит она не просто мать ребёнка Падишаха, но и более важная фигура.
— Гюльшах хатун, выбери из гарема нашего Властителя самую красивую и изящную девушку, и приведи сюда… — зелёные глаза, окружённые каймой густых ресниц, смотрели на женщину уверенно, от чего та вздрогнула. Непривычно властный девичий голос внушал некий страх наложнице.
— Но Госпожа…
— Немедля. Исполняй!
Через час в комнаты Махидевран зашла одна из наложниц, и, поклонившись, предстала перед Хюррем, что оценивающе посмотрев на неё, лишь надменно хмыкнула.
— Как тебя зовут, хатун? — смотря в глаза рабыни, вопрошает смеющаяся Госпожа.
Читать дальше