Марина Богуславская - Грифелем карандаша. …и тысячей стёртых набросков

© Марина Андреевна Богуславская, 2017

ISBN 978-5-4483-7688-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я знаю – мне суждено умереть с последней перевёрнутой страницей, что, словно огнём, сожжёт меня, и оставит в твоём сознании лишь слабо сходный образ, едва видимый и очень горький. Кто я? Я тот, кто стал тебе почти идеалом, миром всего и дражайшим человеком этой старой книги, которую ты читаешь до поздней ночи. И, знаешь, я тоже имею чувства. Они столь хрупки, что разобьются, стоит лишь истории начаться вновь в глазах кого-то другого…

…ведь ты – читатель, а я, навек – наивный мечтатель…

Мы познакомились с тобой на восьмой странице – я был случайным прохожим в сцене с девушкой, что роняет свой кошелёк в лужу по неосторожности, расплачиваясь за купленные овощи на рынке, и, после, благодарит поднявшего его меня – она и есть главной героиней этой истории, которую я должен любить, но, целуя её – я видел тебя, такую милую в своей простоте и естественности; слышал в её голосе оттенки твоего, тихого и чарующего, отдающегося слабыми импульсами на кромке моего не существующего сознания; любил тебя одну до одурения – но улыбался лишь ей, наивной пленнице этой вечной роли.

Сказать честно – я обрадовался, увидев тебя, такую светлую, смотрящую напряжённо на страницы моего мира, и тихо читающую вслух строчку за строчкой, в мягком свете настольной лампы, на рабочем столе у зашторенного окна. Ты стала той, кто был дорог для меня, наверное, впервые – я не помню, умирая каждый раз, когда, перелистывая последнюю страницу, мой читатель закрывает книгу, погружая и меня, и мой мир в темноту до тех пор, пока кто-то другой её не откроет.

Вторая встреча, после которой мы не расставались, произошла уже на двадцать третьей странице – автор, должно быть, таким образом, пошутил, раз главный герой появился так поздно, но, впереди, было ещё четыре сотни страниц, которые пестрели совсем различным содержанием, и в которых жил я. Но…

…ты – читатель, а я, навек – наивный влюблённый мечтатель…

С каждой страницей твоего участия в моём мире было всё больше – ты оставляла между страниц краткие заметки, написанные красивым почерком на обычных, тетрадных листах – в них ты оставляла и свои впечатления о мире и мне. Это было приятно до сладкого трепещущего чувства в груди, которое все так красиво звали любовью. А я, тем временем, был странным, очень и очень, героем, таким, каких обычно не любят ставить в центре – я был художником, а героиня – моей названной музой, что улыбалась уголками губ, сидя в своём большом кресле в красивом платье с множеством лент, что делало её похожей на куклу, неживую, неестественную и слишком хрупкую. Но все мои картины, на самом деле, изображали тебя – жаль, ты не увидела этого, ни единого раза. Каждый раз, рисуя на холсте девушку – я рисовал тебя, ведь…

…ты – не просто мой читатель, а я – давно уже не просто наивный мечтатель…

О чём мечтал я? О любви и о настоящей, не притворной жизни рядом с тобой, такой милой, бесконечно любимой, и созданной именно для этого, притворного, но моего, мира.

На середине истории, когда меня случайно ранили ножом, в подворотне, что слабо освещалась уличным фонарём, свет которого падал едва не лишь на краткий отрезок дороги – ты плакала так искренне, роняя слёзы на желтоватые страницы, что, казалось, так должны плакать за очень близкими и дорогими людьми. Я был тронут, полностью и без остатка, окончательно влюбляясь в тебя и твою искренность. Это странно до боли – меня видели десятки других людей, но именно ты стала той, которую увидел я. О таком, наверное, говорят, что «судьба нелепо пошутила», и созданные друг для друга люди разбросаны по разным мирам.

Героиня, моя кукла и любовь в этой истории, изнеженная, словно хрупкий цветок, до конца останется со мной рядом – она слепа, наивна и совсем не видит тебя – каждый раз, для неё, я просто смотрю в потолок или на небо. Мне её жаль, ведь она – вечная пленница одной роли, которой не понять, что она в повторяющемся цикле жизней застряла с лёгкой подачи нашего творца. Но я – такой же, и, пленённый своими страхами, могу лишь сбивчиво просить не убивать меня – не касаться пальцами той роковой, последней страницы, что стоит мне жизни.

Мы живём в той притворной вселенной, в которой время замкнуто в петлю, поэтому наш мир делает нас узниками вечных ролей – у нас нет воли, нет надежд, и живём мы по чёткому сценарию, написанному кем-то.