Йицхак Ави-Давид - Рассказы израильских писателей

Как только он это сделал, неизвестный оборвал смех и крикнул сдавленным голосом:

— О, этот жест!

— Какой жест?

— Неважно, я потом расскажу. Ведь я знаю, что ты подумал.

— Что же?

— Что я сумасшедший. Правильно?

Йорам молчал.

— О нет, Йосеф…

— Я уже сказал вам, что меня зовут Йорам.

— Верно, я забыл. Нет, Йорам, я не сумасшедший. Я расскажу тебе все. Выслушай меня внимательно. Хорошо?

— Я должен идти домой, — ответил Йорам, дрожа.

— Я провожу тебя. Не пугайся. Я тебе сказал, что я не сумасшедший. Ты не веришь?

— Но идет дождь.

— Это не важно. Мне это не повредит, а ты, так или иначе, должен идти домой. Пошли!

Они пошли вместе, как отец с сыном.

Йорам внимательно слушал историю этого человека под шум дождя, который как бы аккомпанировал его рассказу.

— Несколько лет тому назад я иммигрировал в Израиль. Раньше я жил в Польше. У меня был единственный сын, по имени Йосеф. Я его назвал именем моего отца. Вполне возможно, что, если бы он родился здесь, я назвал бы его тоже Йорамом, здесь многих зовут этим именем, оно очень красивое. Мне оно нравится. Но и Йосеф красивое имя. Не правда ли? Йосеф был прелестным ребенком. Я его любил больше самого себя. И вот он у меня пропал. Это произошло во время войны. Он пропал, как пропали десятки тысяч других детей в Польше. С той лишь разницей, что сын мой не погиб в концентрационном лагере. Нет. Я сам погубил его. Можно сказать, собственными руками. Это произошло в начале войны. Вражеские самолеты налетали каждый день, сея смерть и разрушение. Жители оставили город, спасаясь бегством. Все направились на восток. Туда, говорили люди, враг не доберется, там его остановят. Само собой понятно, что и моя семья была среди беженцев. Дни и ночи вместе с другими мы брели по разрушенным дорогам. Мы шли до тех пор, пока Йосеф окончательно не обессилел. Мальчик был очень хрупким, ему не было тогда еще и пяти лет. Нам пришлось задержаться, пока он не окрепнет. Что еще могли мы сделать?

Мы сидели, опечаленные, на обочине дороги под проливным дождем и вдруг заметили автомашину, она показалась нам ангелом-спасителем. Вел ее наш добрый знакомый, который тоже направлялся на восток. Несмотря на то, что машина была переполнена, он согласился втиснуть туда Йосефа. Хозяином машины был знаменитый врач. Своими добрыми делами он прославился далеко за пределами нашего города. Мы с женой считали, что ребенок будет спасен, если он с этим доктором пересечет восточную границу. Если же машине не удастся пробраться на восток, мы и в этом случае всецело полагались на доктора, который не оставит ребенка, пока не пристроит его в безопасное место.

Но человек предполагает, а бог располагает, мы с женой спаслись, а машина попала под бомбежку. Погибли все. И наш сын. Мы этого, правда, не видели, но об этом нам сказали.

Жена, узнав о постигшем нас несчастье, вскоре заболела и умерла. Я остался один на этом свете.

Она была крепче меня, а умерла, наверно, от горя, а я вот, слабый, болезненный, выстоял. Я скитался по разным странам. Немало настрадался, пережил, немало повидал на своем веку, но остался жив. Может, я надеялся на чудо? Может, меня поддерживала вера, что я еще увижу своего сына? Нет, я не ждал чуда, хотя за годы странствий не раз был свидетелем чудес. Нет. Я не фантазер. Разве я не видел во время бегства от врага на дорогах сотни разбитых автомашин и тысячи трупов? Нет, я не надеялся увидеть сына. И вот случилось, что несколько дней тому назад, проходя мимо школы, я увидел тебя, и сердце во мне забилось. Ты мне напомнил моего Йосефа. Правда, вначале я не обратил на тебя внимания и уже хотел уйти. Ведь со мной не раз случалось, когда встреченный на улице мальчик напоминал мне сына. Но вот я увидел характерный жест — ты время от времени вытирал пот с верхней губы. Йосеф имел точно такую привычку. Детям свойственно и плакать и смеяться, а он в таких случаях, бывало, только проведет рукой по верхней губе. Сколько ни старалась мать отучить его от этой привычки, ей это не удалось. И когда я это увидел, я не мог двинуться с места. Тут-то впервые в жизни меня окрылила надежда, что совершилось чудо и я нашел своего пропавшего сына. Правда, в глубине души я чувствовал, что это иллюзия. Однако я твердо знал, что не смогу освободиться от нее до тех пор, пока не послежу за тобой, пока не поговорю с тобой. Ну вот мы и пришли, — закончил человек свою речь и замолк.

— Что значит «мы пришли»? — испугался Йорам. — Я живу не здесь, не в этом доме.