Йицхак Ави-Давид: Рассказы израильских писателей

Прежде чем раскрыть книгу, переведенную с иврита и идиш, русский читатель должен хотя бы в самых общих чертах знать, как шло историческое развитие литератур на этих двух еврейских языках. Может быть, не лишне именно теперь напомнить, что литература на древнееврейском языке началась с записей песен и сказаний о борьбе кочевников хабири (так называли дальних предков евреев), а затем групп северных (израильтян) и южных (иудеев) племен за свое существование.

Образцы народной поэзии более чем трехтысячелетней давности — мифы о сотворении мира и всемирном потопе, «Песнь Деборы», сказания о богатыре Самсоне, «Песнь песней» — могучий, ничем не сдерживаемый гимн любви и человеческой красоте — и др. стоят в ряду лучших литературных творений древности.

Следует также сказать, что анонимные авторы таких ранних памятников, как повествования о первых царях, смело вносят в литературу полемичность, публицистический тон. Наряду с обычными восхвалениями в адрес царя Давида, например, сказано много горьких слов о его коварстве и жестокостях.

Подлинное величие художественная публицистика в древнееврейской литературе приобретает с появлением речей пророков VIII–VI вв. до н. э. Речи Амоса, Исайи, Иеремии и других были обращены к народу, к толпе. Они произносились на улице — пророки, так сказать, митинговали. Острое социальное звучание этих речей дало возможность древнееврейской публицистической прозе идти в ногу со своим временем, быть в числе активных борцов против рабовладельческого строя.

В середине V в. до н. э. завершилась огромная по своим масштабам работа, в результате которой пропущенные через богословский фильтр произведения прошлых времен были включены в религиозный канон, и жрец Эзра, основной редактор Ветхого завета, возвел его в степень Закона для евреев. Казалось, что теперь литературное творчество народа за прошедшие столетия подытожено и можно ожидать дальнейшего его развития.

Однако жизнь складывалась иначе.

Собирание и переработка литературных произведений для включения их в Ветхий завет проводились в условиях пребывания евреев в пятидесятилетием, без малого, вавилонском плену, после того как Навуходоносор покорил и разрушил в 586 г. до н. э. иудейское государство. Когда Нововавилонское царство пало под ударами персидского царя Кира, евреи по милости последнего вернулись в Палестину, и жить им пришлось в условиях теократической общины, управлявшейся группой жрецов-обскурантов во главе с первосвященником.

Конечно, не так-то просто было жрецам и надзирателям из администрации Кира заглушить голос наследников пророков. То и дело появлялись полемические произведения, такие, например, как «Книга Руфи», внешне спокойная идиллия о доброй невестке, которая после кончины мужа заботится о свекрови. В ней положительная героиня является по национальности моавитянкой, и это в то время, когда теократическое правительство издало закон против смешанных браков! Или героиня «Книги Эсфири», ставшая женой персидского царя Артаксеркса и спасшая своих соотечественников от истребления, или герой «Книги Даниила» (о временах вавилонского пленения). Самим своим появлением эти книги, будучи патриотическими по своей сути, спорили с установками, которые жрецы и их чужеземные хозяева давали древнееврейской литературе.

Вместе с тем нельзя было не заметить факт приспособления великих литературных памятников к религиозным канонам — открытое насилие над ними со стороны святых редакторов.

Это подтвердилось появлением в IV–III вв. до н. э. книг, от которых веяло глубоким пессимизмом, безысходностью, покорной созерцательностью, отказом от борьбы. Смысл в общем-то богоборческой «Книги Иова» не только в том, что хорошего, добродетельного человека постигло несчастье, что он потерял своих детей, имущество, сам покрылся язвами, — смысл этой книги в том, что на жалобы несчастного, разочаровавшегося в боге человека отвечает сам бог, то есть незыблемое вечное начало, и вывод, к которому после этого приходит автор, таков: терпи, человек, подчиняйся своей участи, ибо бессилен ты перед законами всевышнего.

Неутешительна и мысль, возникающая при чтении другой философской книги того времени — «Экклезиаста». Весь мир в состоянии застоя. Ничто не изменяется. Движение никуда не ведет. Качественных сдвигов не происходит. А это значит: не стремись к изменениям, человек, борьба твоя будет напрасной.