Л. Константинов - Сабля полковника

Виктор от удивления несколько раз хлопнул своими длинными пушистыми ресницами, предметом зависти окрестных девчат. «Уступи, Витенька, реснички, за каждую по разу поцелуем», — шутили они, чем сильно уязвляли комсомольского секретаря. Вопрос Петренко смутил его, заставил задуматься. А тут еще Владимир Сидорович «подлил масла в огонь оскорбленного самолюбия», как было сказано в одной книге про приключения английских рыцарей.

— А ведь Владимир Ильич по происхождению тоже из интеллигентов…

— Не-е-ет, Ильич из металлистов. Из Питера, с Путиловского. Нечего контру разводить…

— Ну вот и договорились, — Петренко не удержался и захохотал. — А ты парень не промах, чуть что — самого председателя ЧК в контры зачислишь. Вот что я тебе скажу, Сторожук. Ты у всех на виду, можно сказать, молодую революцию в нашем городе представляешь — учиться тебе надо. Грамотой гордиться надо, а не бежать от нее. Вот так, значит. Понял мысль?

Виктор и сам не раз думал об учебе, только не знал, правильные ли это мысли, когда борьба кругом и столько крови льется. Он откладывал их свершение в далекое будущее, когда у комсомольцев на все будет времени хватать, даже на учебу.

— Скинем всю контру — пойду учиться. В институт, на инженера…

— Вот, вот! И тебя тогда из комсомола — р-раз!.. Это тебе не гимназия, поднимай выше… — не удержавшись, уколол его Петренко.

Виктор в растерянности мял папаху. Выходит, прав Петренко: дубина ты, товарищ Сторожук, дубиной. А еще секретарь ячейки называешься.

— Не переживай, — добродушно пробасил председатель Чрезвычайки. — Перемелется, мука будет. А теперь к делу. Насчет Ларисы Колосовой вот что: подумайте хорошенько, а потом решайте. Батьку ее я хорошо знал: царская каторга познакомила нас, почитай, шесть лет вместе отбыли. Сама девчонка горя хлебнула — другим на всю жизнь хватит. Мать ее по чужим людям бельишко стирала да кухарничала, чтоб дочку выучить. В гимназию ее не принимали — кухаркина дочка, сам понимаешь. Да нашлись добрые люди, сочувствующие, помогли. Брат ее у нас работает, ты его знаешь — Вася Колосов. К нему и приехала она, как мать сыпняк свалил. Так-то. А вы — «классово чуждый элемент»…

— Так чего ж молчала? — совсем приуныл Виктор. — У нее ж, можно сказать, самое что ни на есть пролетарское происхождение…

— Не все о себе говорить любят. Особенно когда не спрашивают, — мягко объяснял председатель ЧК. — Девушка она гордая и заслугами своими хвастаться не станет, секретарь. У нас для нее будет важное поручение, для Ларисы, затем и звал тебя, чтобы обсудить…

Лариса Колосова появилась в городе с месяц назад. Знали ее здесь мало. После смерти отца — сшибла жандармская пуля при побеге с каторги — мать с братом и с ней подалась в Херсон, к родственникам. Матери тоже не довелось увидеть светлые дни: слегла она от сыпняка, да так и не встала. Лариса, оставшаяся в Херсоне одна, года через два после смерти матери разыскала брата.

Встречи у них по-настоящему не вышло: только и успел Василий, что определить ее на жилье, и тут же умчался в погоню за очередной бандой «зеленых». Так что их вместе даже не видели.

Ее направили в контору металлических мастерских — самого крупного городского предприятия. Город, такой маленький после Херсона, показался ей сначала чужим, неуютным. Она никак не могла привыкнуть к нему, к его сутолоке и гаму, к его шумным молодежным компаниям, к тому, что здесь все знакомы друг с другом и все здороваются. Она и вообще-то нелегко сходилась с людьми, а тут и совсем замкнулась, держалась гордо и как-то отчужденно. В мастерских ее так и прозвали гордячкой, а многие ребята считали, что она чурается их, обыкновенных работяг в замасленных рубашках и кепках. Что там, мол, говорить! Конторская барышня, вот и весь сказ.

И вот однажды, примерно неделю спустя после ее появления в мастерских, Лариса подошла к Виктору Сторожуку и попросила поставить ее на учет.

— Комсомолка? — не поверил секретарь. — Покажи билет!

Показала. Все честь по чести: фамилия… выдан… членские взносы… И наискось крупно написано: «Коммунистический долг выполнила». Но даже эти слова не произвели впечатления на недоверчивого секретаря ячейки.

— Разберемся, — сурово сказал девушке Сторожук. — Может, по ошибке билет выдан.

Так возникло, выражаясь современным языком, персональное дело Колосовой. Но тут подоспели события, которые, заставили комсомольцев посмотреть на Ларису Колосову совсем другими глазами.