Галина Грановская - Очки Гудвина

Дрожа от гнева, она подошла к дивану и с силой рванула подушечку из–под его головы.

Глаза открылись, обдав её холодным презрением.

– Впрочем, о чём это я? Не мечите бисер перед свиньями. Тебе этого никогда не понять. Глубины космоса и тайны земные открываются лишь избранным, а ты даже до уровня среднеинтеллигентного человека не дотягиваешь. Твой ум не развит, мышление примитивно. На уровне этих дамских журналов с этими… как их… выкройками. Ты же ни одной умной книги не прочла. Курица.

Она всегда много читала, и он это прекрасно знал, но спорить с ним, когда он пребывал в таком состоянии, было бесполезно и даже опасно. Он всегда находил обидные слова, всегда знал, как побольнее укусить.

Бросай ты его, уговаривали подруги. Ну, что толку, что красивый. Ну, талантливый, ну, умный. А жизнь загубил. Ладно бы только свою, но и твою тоже. Они были правы. Ей же долгое время казалось, что она справится. Ведь он такой замечательный, когда держится. А он не будет держаться, если её не будет рядом, он сам это говорит. Когда трезвый. Он, когда трезвый, совсем другой, и признаёт, что алкоголизм это болезнь, и почти готов закодироваться. Он сделает это, как только они соберут нужную сумму для лечения. Говорят, в Ялте живёт специалист, который и не таких вытаскивал. А еще он обязательно защитит кандидатскую, минимум уже сдал и диссертация наполовину написана.

Но время шло, денег не прибывало, наоборот, их становилось всё меньше и меньше, поскольку он уже нигде не работал. Она брала столько часов в школе, сколько только можно было, занималась с учениками после уроков, пытаясь заработать побольше. К вечеру валилась с ног.

Ссоры стали ежедневными. Иногда он целыми днями сидел дома, злобный и хмурый, иногда уходил с утра и не возвращался по нескольку дней. Знакомые время от времени сообщали ей, что видели его в компании опустившихся забулдыг в районе вокзала. Или собирающим бутылки в парке. Или с какой-то синюшной дамой в забегаловке на рынке.

После длительного отсутствия он возвращался как побитый пес, отсыпался, отмывался, плакал и клялся, что это было с ним в последний раз. А через несколько дней опять исчезал, и всё начиналось сначала. Иногда клянчил, иногда воровал у неё деньги, потом, напившись, угрюмо молчал, не разговаривал с ней и смотрел как на пустое место. Или в приступе болтливости начинал нести какую–то чушь и жаловаться на этот скучный мир с его примитивной логикой, где ему приходится отбывать, как наказание за неизвестные грехи, день за днем среди болванов и дерьма. И с годами он всё чаще давал волю рукам.

Теперь у неё была лишь одна мысль: бежать от него, бежать! Но куда? Отец умер. С матерью жила младшая сестра с мужем и детьми. Места для неё там уже не было. Да и как она могла уйти из своего дома? Путем сложных манипуляций, отдав все свои сбережения, родители когда–то давно купили ей эту двухкомнатную кооперативную квартиру. Хотели, чтобы их Милочка была счастлива. Она и была счастлива, когда прописывала в ней своего мужа. Счастлива и полна сил. Как быстро всё изменилось! Но выгнать его уже невозможно. Как невозможно и уйти, оставить ему эту квартиру, подарить её этому негодяю. Как невозможно иметь от него детей.

Резкий звонок заставил её вздрогнуть. Людмила Павловна обнаружила себя сидящей на диване в пальто и шапочке. Руки сжимали старомодные очки. Медленно поднявшись, прошла в прихожую к телефонному аппарату.

Звонила старая подруга.

– Извини, что поздно, – голос её звучал возбужденно и виновато. – Только сейчас узнала. Приехала, а мне знакомая и говорит, слышала, мол, что были похороны. Если бы знала, приехала бы раньше.

Подруга ездила к сыну под Киев нянчить внука.

– Ну откуда ты могла знать? – кротко произносит Людмила Павловна.

– Как всё случилось-то?

– Скоропостижно. Врач сказал, под утро, во сне. Сердце отказало.

– Лёгкая, значит, смерть. Нам бы так, чтоб не обременять никого. Как говорится, царство ему небесное, – вздыхает подруга. – Хоть он его и не заслужил. Ну, а ты там как? Нормально?

– Нормально.

– Может приехать? Прямо сейчас?

– Нет–нет, не нужно.

– Ну, смотри. Я и переночевать могу, если хочешь.

– Спасибо. Приезжай утром. Завтра и поговорим.

Положив трубку, она сняла пальто и прошла в обшарпанную кухню. Хотелось пить. Двигаясь как автомат, Людмила Павловна налила в чайник воды, включила газовую конфорку. Присев на краешек табуретки, подождала, пока закипит вода. Заварила чай и медленно, долго пила его маленькими глотками, уставившись невидящим взглядом в пространство перед собой. Совсем недавно он был ещё жив.