Юрий Филиппов - Насмешка любви

В общем, цирк, да и только!

Открыв судебное заседание, наша уже знакомая – Алевтина Марковна Абрамян, вся в чёрном, как и положено судье, статусная мантия тщательно скрывала её прелестную фигурку, в соответствии с протоколом спросила почтенное собрание:

– Имеются у кого из участников заседания ходатайства?

Оказалось, что нет. Не имеются.

– Ну и слава богу, – улыбнулась судья.

– Если будут, то в ходе заседания, – многозначительно тут же заметил вслед ей Иван Иванович Федоткин, поверивший в свой фарт.

Баскаков промолчал, вальяжно раскинувшись на стуле, как в кресле, устроившись своей задницей лишь на краешке его. И казалось – задремал, демонстрируя своё пренебрежение к происходящему. Самого же Бориса Борисовича на суде не было, поскольку он посчитал не обязательным и неэтичным своё участие в нём.

Не будем утруждать читателя подробностями судебного процесса. Скажем только то, что говорил с апломбом представитель Бориса Борисовича – правозащитник Митрофан Кухмистров. А его вдохновенная речь сводилась к политическому заговору против его доверителя. На стройке, по его словам, был полный порядок, где всё происходило и происходит в соответствии с законом, безукоризненно исполняемым Борисом Борисовичем. Что же касается земельного участка, приобретённого доверителем в заповедной зоне, сладкоголосо славословил Кухмистров, то он по согласованию с Думой местного значения был выделен ответчику для того, чтобы он мог в тиши и вдали от городской сумятицы спокойно и всецело сосредоточиться «на думах о благополучии нас с вами». Но кто это «нас с вами» – не уточнил. Что же касается уголовников, продолжал сладкословить он, то они, как вещал нам поэт, должны сидеть в тюрьме, и потому их в рабочей среде на известной нам стройке никогда не было, и потому их там никто не видел да и видеть не мог. А затраты на возведение строений, представленные истцом суду, тщательно проверены и обоснованы, и полностью соответствуют доходам «моего хозяина» – вдруг так оговорился защитник Борис Борисовича. Но никто этой оговорки, понятно, не заметил, и не заострил своего внимания, кроме – журналюги, который с разрешения суда дословно записывал происходящее на ленточный карманный магнитофон.

Журналист, знаете ли, он и под судом – журналист.

А Кухмистров клеймил и клеймил Федоткина, давая ему почву для размышлений. А вместе с ним хулил и мелкого лавочника за то, что тот позорит честное и чистое имя благородного радетеля человечества в отдельном регионе Государства Российского, бесчестит его человеколюбие, отзывчивость и бескорыстную работоспособность. Чего он только ни приплетал, чтобы облагородить своего благодетеля. Говорил, говорил, говорил, изредка поглядывая на Баскакова, будто бы спрашивая, а правильно ли он расставляет акценты в своей речи?

Обращая на эти взгляды внимание, дремавший вроде бы в своём креслостуле Баскаков каждый раз подбрасывал в мутное течение следствия едкие реплики, призванные вызвать на себя гнев журналюги как ответчика, чтобы затем обвинить его в хулиганстве в присутственном месте и зафиксировать этот инцидент в протоколе суда. Но ответчик не реагировал никак на них. И судья вынуждена была предупреждать противоборствующую ответчику сторону не только о недопустимости подобных выходок лучшего в регионе адвоката, но и в случае их повторения грозилась удалить его зала суда. Но так и не удалила, хотя спектакль, учинённый Баскаковым, продолжался.

И в конце концов после шестичасового поиска правосудием сермяжной истины, правда, с перерывом на обед, приговор был вынесен. Наш доброхот и правдоискатель, журналюга и добрейший труженик пера Иван Иванович, он же – «Народоволец», был обвинён в клевете. И в мгновение ока этот юридический правовой документ стал обязателен к исполнению, а также – к неукоснительному публичному извинению перед Борисом Борисовичем Барбарисовым на страницах областной газеты. А кроме того, он предписывал обвинённому выплатить потерпевшему материальное возмещение за причинённый моральный ущерб в размере 50 000 рублей (удивительно, что не долларов) и отработать принудительно на общественной ниве благоустройства города (вероятно, с метлой?) три месяца – незамедлительно, чтобы впредь, понятно, никому неповадно было.

Вечером в престижных «застенках» вальяжной Марии Илларионовны был праздник. Для всех вышеозначенных лиц и их близких друзей, ярых приверженцев Бориса Борисыча – тоже, потому как король без свиты – не король. Не было там по известной причине только журналюги, понятно, и его покровителя, который тем же судом оказался заклеймённым как недобросовестный свидетель.