Юрий Филиппов - Насмешка любви

Им не было скучно друг с другом. Он либо читал занимательные, бульварные журналы, так называемые – научно-популярные, либо планировал и просчитывал новые договоры с новыми поставщиками, или наводил порядок в своей бухгалтерии. Она же, вытащив из кладовки старенький проигрыватель и пластинки, доставшиеся Джону от родителей, часами слушала оперные записи «Пер Гюнта», «Пиковой дамы» или же «Лебединого озера», а то и просто валялась на кровати и о чём-то думала.

– Ты знаешь, – сказала она как-то Джону, – я решила уйти из «Мельпомены». И уже договорилась с хозяином. Слава богу – молодёжь подросла на замену, да и нет проблем с отступными – есть у меня, в общем-то, неплохие сбережения. Подыщу что-нибудь поприличнее. А пока поживу у тебя, если не возражаешь?

Джон не возражал. Действительно, надо же ей как-то в этой жизни достойно устраиваться.

– А что ты умеешь? – спросил Джон.

– Если захочу, то всё. А вообще, хочу свой дом – большой, с зимним садом, как в «Мельпомене».

Джон загрустил. Значит, скоро придётся расставаться, а он так привык к ней – и к её ласкам, и к терпеливой уступчивости.

Три недели она строила планы, где-то пропадала с утра до вечера, много и обстоятельно разговаривала по телефону и одновременно – чистила-блистила, стирала и гладила, словом, наводила порядок в холостяцкой квартире Джона, баловала пирогами, изысканными салатами и бёриками. И наконец объявила:

– Я прошла кастинг, Джон. Меня взяли помрежем на TV, в программу «Ты и Я», а в перспективе – должность ведущей. А они, знаешь, как живут – эти ведущие?!. Я ведь, как и ты, филолог, Джон. Знаю английский, французский и испанский.

– Но ведь это эротика! Если не большее.

– Ну и что? Главное зацепиться. А потом… Разве Ханге эротика повредила сделать карьеру? Наоборот – такая популярность!

И через три недели ещё сюрприз:

– Какой ужас, Джон! Я – беременна.

– Ну, что ж – будем воспитывать, – только и нашёлся, что сказать, он.

– Как некстати, – ответила она.

После двух телепередач, в которых Натали участвовала, причём, всего лишь один раз – в роли ведущей, она уже была популярна. О ней говорили и писали.

– Ах, как некстати! Как не… к… стати! Но мы никому об этом не скажем. Мы просто объявим, что я и ты – жених и невеста.

– Не понял.

– Это же шоу, Джон!.. Ты понимаешь – шоу! И ты тоже станешь шоумэном, Джон!

– Всё это неприлично, – сказал он. – Неужели ты этого не понимаешь?

– Как неприлично?! Ты кто, Джон? Сергей говорил, что ты иностранец. Кто ты? Янки? Боби? Бош? Нет, только не бош.

– Боби – полисмен, – заметил Джон.

– Ну и что? – откликнулась она, – главное, что ты – Джон. Для имиджа, чёрт побери! И потом… у вас там на Западе шоу – всегда бизнес. Ты ведь не станешь мешать моей карьере, Джон? У вас бизнес – в крови, родной… Ты мне должен помочь. Как никак, а я – твоя женщина.

Джон промолчал. Он ещё ничего не решил для себя, но всё же кивнул головой – да, конечно же, не станет мешать. Ведь в конце концов Натали принесла ему столько счастливых минут, и особенно по ночам, когда шептала, задыхаясь от страсти: «Я так люблю тебя, Джон… Так люблю…»

Он и сам не знал, кто он. Рос – рафинированным мальчиком. Всегда в коротких штанишках с манжетками – чуть ниже колен, и в гетрах, в жилетке – под пиджачком, и при берете. Был немногословен, прилежен, и малообщителен. И в школе, и в университете Джона считали дитём Интернационала, тем более что отца его звали Эдгард, и потому не задавали лишних вопросов, а что касается органов, то у них к нему их вообще не было. Родители же никогда не говорили Джону о тайне его рождения и его имени – тоже: больше отшучивались или же переводили разговор на другую тему. Они так и унесли с собой эту тайну, попав в авиационную катастрофу под Курском.

– Ведь я твоя женщина, Джон? – повторила вопрос Натали, коснувшись пальчиком его сосца..

Такой страстной ночи у Джона ещё не было.

«А будь что будет,» – решил он, проснувшись поутру.

Был канун Рождества. С утра шёл густой крупный снег, затем он поредел и падал – как по ниточке: одна снежинка за другой. К вечеру прояснилось, и в сумерках среди неторопливо бегущих на запад облаков зажглись звёзды.

В этот день Джон намного раньше, чем обычно, отпустил по домам свою команду. Наградил каждого работника премиальными. Сдал под охрану бутики, оставил лишь на усмотрение бармена «Наливайку». И вот теперь, нагруженный подарками, медленно поднимался по лестнице на второй этаж – в свои апартаменты в предвкушении того, что вот-вот он наденет любимые тёплые тапочки и халат и подремлет в кресле – перед тем, как нужно будет сесть за праздничный стол.