Юрий Филиппов - Насмешка любви

Безусловно, судьба её достойна сожаления. Рок после преждевременной смерти родителей при загадочных обстоятельствах и несвоевременного рождения ребёнка – внебрачного, неизвестно от кого, словно преследовал её. Можно было бы, если не учитывать одно обстоятельство, которое являло собой неистовую любовь этой молодки – к золотому тельцу, а точнее, к денежным знакам любой принадлежности и любого количества, кулонам, колечкам с камушками и прочей женской искусной дребедени – без разбора. Потому и попалась она на взятке, которую, как ни старались её покровители, скрыть не удалось – ни под каким соусом. И была она понижена по иерархической лестнице на другое хлебное место – до адвоката, и с таким же яростным энтузиазмом, как и раньше, стала защищать тех, кого прежде убеждала в судах отправлять в места не столь отдалённые. Кстати, ту свою взятку – в сто тысяч рублей она употребила для того, чтобы «приобрести» на них отцовство своему единственному сыну – Феликсу, от чего тот стал не Бобриковым, Баскаковым.

Впрочем, случившееся было не последним её понижением – и вскоре последовало отстранение из этой профессии, «благодаря» всё той же гиперактивности – за связь с малолетним балбесом высокопоставленных родителей, половую – естественно. А дальше, что называется, пошло-поехало. И докатилась наша дева Мария по наклонной дорожке до должности заведующей кабаре «Жду тебя», которое на самом деле была престижным борделем, где роскошные девицы задирали ноги не только в танце. И именно там-то, как правило, зависала золотая молодёжь города, а ей, Марии Илларионовне, в роли «мамки» можно было зарабатывать приличные деньги, не прилагая особых на то усилий.

В этом её борделе и завис наш Самсон. Завис вместе с красоткой Сью – дочерью мэра соседнего городка – небезызвестного местного рыбного Клондайка, в котором водились и осетровые – вместе с их досточтимой зернистой и божественной, чёрной икорочкой да под коньячок местного винзавода. В общем, завис Самсон, ой как завис Самсон! Да так завис, что щетина на его подбородке растопырилась во все стороны величиной в целый американский дюйм. Любовь у него была там с этой красоткой – Сью. Да ещё какая любовь!!! С надеждой, понимаешь, на приданное и весьма приличное наследство. А где им, бедолагам, этим молодым, красивым и успешным, встречаться ещё, никому не мешая, как не в борделе. И ничего с ним, этаким великовозрастным ребёнком, и с этой их любовью не могла поделать его матушка – вечная мученица, блаженная и непотопляемая Мария Илларионовна.

В общем, дело дошло до того, что пришлось Борису Борисовичу присылать в тот самый бордель ОМОН – за Баскаковым как самым талантливым – пробивным и надёжным, несмотря на амурные промахи, адвокатом региона, и выдержать его с недельку в одиночке в местном СИЗО, чтобы как следует протрезвел. И уж потом после назидательной беседы доставить «удальца» в особом порядке на очередное заседание суда без наручников, естественно.

А дело было вот в чём. Один из местных папарацци, вечно сующий нос в чужие дела и скрывающий своё истинное лицо под псевдонимом «Народоволец», решил сделать карьеру в высшем обществе и покусился на авторитет самого Бориса Борисовича. Так вот, уличив его в строительстве элитного особняка для собственных нужд в заповедном месте, причём ни кеми иными, как заключёнными, да ещё на бюджетные средства, он выставил его на всеобщее посмешище в довольно неприглядном виде. Факт, сами понимаете, весьма и весьма исключительный по тем временам, тем более, что в одном отдельно взятом, конкретно, регионе – там, где о таком поступке, явном самоубийстве, даже и подумать никто не смел. И вот – на тебе: выискался этот некто!

Дело слушалось в том самом суде, в котором когда-то на заре своей юности трудилась Мария Илларионовна секретарём – прежде чем попасть в прокуратуру, а теперь там председательствовала её дочь Изольда. Причём, главным свидетелем в этом судебном заседании был всё тот же лавочник – небезызвестный нам Семен Викторович Митрохин – воин, патриот и перспективный кормилец города, метивший по достоверным слухам на место самого Бориса Борисовича.

Как ни приукрашивали Баскакова местные цирюльники и визажисты, но вид у него после перенесённого загула с любовью вкупе, был явно затрапезный. В чём он был в борделе, в том и доставили его в суд. В подранных джинсах и мятой рубахе, впрочем, тщательно выстиранной, и – в стоптанных кроссовках. Это для того, чтобы подчеркнуть его, якобы пролетарско-демократическое происхождение и в то же время наплевательское отношение к происходящему. А вот журналюга, он же – Иван Иванович Федоткин, был тщательно экипирован – во всё новенькое, как говорится – «прямо с Парижу» – видимо, щедрой рукой мелкого лавочника Семёна Викторовича Митрохина.