Натиг Расулзаде: Ночная прогулка

— Эй, придурок!

— Это вы мне?

— А здесь еще кто-то есть? Тебе, тебе, не сомневайся. Ты ведь придурок?

— Ну, трудно так сразу ответить… От многого зависит.

— От чего, например?

— От того, в каком я настроении в данный момент, от времени дня, от того покладистый у меня характер в эту минуту, или драчливый, хорошо я поужинал или нет, от многого…

— Драчливый… Рассмешил… Ты, старик, кажется много о себе возомнил, молодость вспомнил?.. Ладно, хватит болтать. Бабки гони, старый козел! Нашел место гулять по ночам…

— Вам нужны деньги, сударь?

— Сударь… Охренеть, как он разговаривает… Кто сейчас так разговаривает?

— Я.

— Говорю же — придурок. Я давно наблюдаю за тобой, шел за тобой по пятам, даже по походке можно определить — ты законченный придурок. Давай бабки, сказал, не тяни, я нервный! Я только из тюряги, пять лет отмотал, век воли не видать, жрать хочу, денег нет, никого у меня уже нет в этом городе, давай вытряхивай карманы, а то — видишь этот нож? — засандалю тебе в пузо и убегу, потом ищи-свищи, время и место вполне подходящие: ночь, темный переулок, никого…

— Простите, у вас речь интересная очень, конкретная, и в то же время эмоциональная, вы кто по профессии?

— Вор. Речь, говоришь… Я много болтаю потому, что на зоне намолчался в последнее время, не с кем говорить было, все придурки, полуграмотные, один только был инженер, да я с ним с самого начала не поладил, избил, попал в карцер, и потом он меня всю дорогу сторонился… Эй, что ты делаешь? Что это!? Откуда у тебя пистолет?

— А я без него никуда не выхожу, особенно в столь поздний час. Сейчас в городе столько шпаны… Идите вперед, я за вами. Как воспитанный человек.

— И к-куда, к-куда мы пойдем? К-к ментам поведете? К-куда?..

— Закудахтал.

— А вы не издевайтесь, я всегда заикаться начинаю, к-когда пугаюсь. Это с детства у меня. В детстве я сильно испугался.

— Не пугайтесь. Мы пойдем, поедим чего-нибудь, тут недалеко ночной ресторанчик, очень приличный. В тюрьме вас чем кормили?

— Издеваетесь?

— Почему? Вполне серьезно спрашиваю.

— Чем в тюрьмах кормят… Разной дрянью, недоваренной, недожаренной, я, кстати, гастрит подхватил из-за их кормежки. Приедет на проверку пени… пенитенци… тенциарная служба в нашу «крытку»…

— Куда, куда?

— Крытка — это тюрьма закрытого типа, ну на воровском жаргоне…

— А знаю, знаю… Ну, ну…

— Так они заранее подготовятся, жратву нормальную, телевизор выставят в зале, библиотека, между прочим, там всегда была неплохая, я перечитывал Жюль Верна, Фенимора Купера, они у меня с детства в памяти остались…

— Мы сейчас выходим на центральную улицу, я положу пистолет в карман, а вы идите спокойно рядом и без лишних движений. Поняли?

— А как же.

— Не оглядывайтесь по сторонам, не смотрите на людей подозрительно и не горбитесь, как будто собираетесь подметать улицу. Вот он, ресторанчик. Пришли.

— Ни хрена себе ресторанчик, смотри ты, девица поет. Это наверно, дорогой ресторан, все при галстуках. А на мне старое барахло. Пустят?

— Пустят, тут меня знают. Заходите. Добрый вечер, добрый вечер… Сабиночка, нам столик подальше от эстрады, поговорить надо. Да, этот подойдет. Садитесь, сударь.

— Спасибо, уже сидел, только вышел.

— А, вы способны шутить?

— Нет, просто надо говорить — присаживайся.

— Ладно. Вы пьете шампанское?

— Шам… Что? Я пью все, что наливают.

— Бутылку шампанского, пожалуйста, мы празднуем свободу. И поесть что-нибудь мясное, хорошо прожаренное, шашлык или стейк, в общем, на ваше усмотрение, что-нибудь вкусненькое…

— Да, вкусненькое… Давно я не ел по-человечески…

— Я сам налью. Спасибо, Сабиночка. Ну, за что будем пить. Произнесите тост. Вы же долго молчали…

— Да, молчал… Вот здорово! Как пузырьки играют… Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Так говорят… Рисковал я часто, а пью шампанское, пожалуй, впервые. Дай бог мне почаще пить шампанское! Вот такой тост. Годится?

— Ешьте и рассказывайте о себе.

— Вы случайно не следователь?

— Нет.

— А кто?

— Неважно… Писатель.

— Кто!? Ё-моё! Правда что ли? Вот это да! Настоящий писатель? Я в первый раз вижу живого писателя… Здорово!

— Вы, голубчик, кажется, отсидели не пять лет, а все двадцать пять. Это раньше, лет тридцать назад восхищались настоящими писателями. Теперь принято восхищаться бизнесменами, миллионерами, банкирами…