Натиг Расулзаде - Ночная прогулка

— Детство… Я честно говоря, плохо его помню…

— Не притворяйтесь и не кокетничайте. Все нормальные люди свое детство помнят гораздо лучше всех последующих лет. Ну, вспомните хотя бы один, но самый яркий, врезавшийся вам в память случай из детства, ведь было же у вас детство…

— Детство?.. Да, конечно, было… должно было быть… Что же вам рассказать? Самое яркое… Вот, пожалуй, случай, который перевернул, изменил всю мою дальнейшую жизнь… Мне было семь лет…

— Ну, ну… Хорошее начало, продолжайте. Нет, Сабиночка, пока ничего… Хотя подайте ему сладкое, мороженное, пирожных… В тюрьме, думаю, вас не очень баловали сладким…

— Вовсе не баловали… Это точно. Вот по сладкому я соскучился.

— В таком случае, когда принесут десерт не набрасывайтесь на него так, чтобы на нас оборачивались… Ну, продолжайте.

— Что продолжать?

— Вы остановились на фразе: «Мне было семь лет»… Дальше.

— Да, мне было семь… Мы играли с мальчиками на улице в «шумагадар», знаете такую игру? Это втыкание железных прутиков в землю, чтобы отвоевать территорию противника…

— Не может быть! То есть эту игру я знаю, но эта игра моего детства, а не вашего… Мы мальчишками в городе играли…

— Я в селе вырос…

— Ясно, там время движется медленнее, и многое из старого остается жить дольше, чем в городе… Ну, ну…

— Я случайно, втыкая прутик в землю, ранил мальчика, прутик воткнулся ему в ляжку, сильно зафонтанировала кровь…

— Профузно.

— Что?

— Ничего. Люблю это слово. Продолжайте.

— Мальчика отвели в поликлинику, а вечером после работы его отец вызвал моего отца на улицу, они стали разговаривать, потом все громче, стали кричать, драться и кончилось тем, что отец мальчика ударил моего отца ножом, и мой отец умер почти сразу же, что редко бывает при ножевом однократном ранении, но попал очень удачно, то есть, очень неудачно — прямо в сердце. Я был там, рядом с отцом и все видел. Тот мужчина убежал, а я остался с лежащим на земле отцом. Он сразу умер, не успел мне ничего сказать, хотя, помню, что-то силился произнести, но глаза туманились, изо рта потекла кровь, и он умер… Соседи собрались вокруг нас, молча смотрели, кто-то побежал за врачом, но его остановили… Вот такая история из детства… Мать моя умерла при родах, и отец один можно сказать растил меня до семи лет. Правда, тогда у нас было много родни, бабушки, тети, дяди, помогали отцу, но в детстве я помню только отца, он много работал, а был всегда бедным, как его отец, мой дед… мой дед был кирщиком в Баку и приезжал в село раз в неделю, приносил заработанные деньги… Знаете, раньше были кирщики? Покрывали крыши домов киром, чтобы не протекали…

— Знаю, в моем детстве они были, здоровые, черные, голые по пояс в летнюю жару под палящим солнцем, заполняли ведра горячим пахучим киром, тянули веревкой на крыши… помню, помню… Мы кусочки этого кира жевали детьми… Я где-то описывал. В какой-то своей книжке… Ну, что дальше? Вы ешьте мороженое, растает…

— А хрен с ним, пусть тает… Разбередили вы мне душу… То есть, скорее, я сам разбередил. Не надо было мне рассказывать вам все это…

— Почему же? Интересно.

— Интересно… С того дня моя жизнь круто изменилась… Я мог бы стать нормальным человеком, инженером, таким, какой отматывал срок со мной, может врачом, или даже учителем, а может даже писателем, как вы, но вместо всего этого стал вором… Родственникам трудно было меня содержать, все они были люди бедные, да и своих детей нарожали кучу, как принято в наших деревнях, но правда и то, что не отпускали меня, я сам ушел в десять лет, приехал в город… Вот… Вырос я в приюте, в детском доме, детдом, до десятого класса, до семнадцати лет, дальше не держат в таких домах. Дальше иди, живи, как можешь. Вот я и жил как мог…

— Пойдемте, погуляем, погода хорошая.

— Хорошая? Дождь же идет…

— Ничего, подышим свежим воздухом. Вы наелись? Сабиночка, принесите счет, пожалуйста…

— Какой у вас бумажник толстый. Так и ходите с ним посреди ночи, не боитесь — ограбят?

— У меня тут машина недалеко. Вот она. Садитесь, покатаемся. Тут одно место, вполне живописное, хочу вам показать. А вы что же замолчали? Расскажите еще что-нибудь.

— А что мне рассказать вам? Что ни вспомню — все мрачно в моей жизни, все невесело. Неинтересно вам будет слушать на ночь такие грустные байки…

— Отчего же неинтересно? Это в вашей жизни происходило, не в моей. Мне только факты и ваши ощущения интересны, а грустить я вряд ли стану, слишком много подобного вашей истории я знаю. Здесь выйдем. Видите и недалеко и вид чудный, берег озера. Как оно зовется, знаете?