Наталия Медведева: Она пела королю Египта

Здесь сидела дочь хозяина, не похожая на египтянку, потому что крашеная в блондинку. «Красивая», — подумала певица. И Хлопчик тоже так подумал. Он уже пришёл и шуточки сальные за спиной певицы отпускал в адрес дочери. По-русски, конечно. А певица пела и обращалась будто бы только к одному из сидящих за столом — ну, это так, для игры. И всем очень нравилось, потому что она, вроде, его соблазняла. Во всяком случае, непонятно на каком языке пела, а тут сидит его жена — ха-ха-ха! — а певица низко поёт и плечом поводит. Ну, а потом, как всегда, началась быстрая часть, и певица перестала соблазнять, а стала прихлопывать, хотя плечами так поводила. И все тоже стали хлопать, а женщины, как заразившись, плечами поводить (хорошо, что не все старые), и вдруг певица услышала очень высокий голос, но мужской. Это оказался певец польского происхождения, тоже с оркестром. Только до этого молчавший, чью-то скрипочку (или чехол от неё) державший. Поэтому певица и не заметила его. Она ему одобрительно: «Давай, давай!» И тот ещё громче, одобренный, запел. «Лайлалалалай!» И певица стала петь легче, хотя и получалась песня хуже. Югославы тем временем закончили прыгать через кусты. Разнесли всем тарелки. Но теперь оркестр стал заново перепрыгивать, а некоторые — даже шагать просто в кусты. Потому что всё равно уже кругом лепестки были. Или розы оторванные валялись. Все музыканты пошли через салон-столовую. И кто-то землю принёс на подошве. А другой её сразу размазал. И получилась жирная полоса на бежевом ковре. Но музыкантам наплевать — они работать пришли. То есть, деньги зарабатывать. Они уже в холле были, где поднос поставили с напитками для них. Хлопчик сразу стал протягивать певице стакан с апельсиновым соком (она спиртное не пила больше, напилась уже в своей жизни), а себе и другим музыкантам стал разливать в узкие бокалы шампанское. Его в ведёрке принёс главный. Певица сначала подумала, что он тоже югослав, но шеф оркестра, ходящий взад-вперёд по коридору, головой покачивающий (мол, да, вот и работёнка, шик-блеск, позорище! но чёрт с ним, деньги уже в кармане, считай), он как раз к нему по-итальянски обратился. Он оказался итальянцем — и не просто, а миланцем, что очень важно до сих пор. Как в живописи — флорентийская школа или венецианская школа… А итальянец был миланской школы. С очень крепким торсом. Он был секретарём и телохранителем египтянина. Ещё он деньги за всё выдавал. Но он был слабее Хлопчика, который всегда предлагал певице пощупать его мускулы. И она постукивала по его каменным мускулам и думала, что, может, он и не врёт, что его посылает Матра помогать всяким малоразвитым странам, которым она оружие продаёт, — чинить его, если испортится, ну и заодно население утихомиривать — как в Габоне, куда Хлопчик собирался. Ещё он предлагал певице поехать куда-нибудь на уик-энд — то есть, не куда-нибудь, а в Девилль, к океану. Он всегда предлагал. Они бы там ели морскую пищу, пили бы шампанское и лежали бы в номерах. То есть, это певица бы лежала, а Хлопчик бы смотрел и целовал её. Но они не ехали. И никогда уже не поедут. Потому что раз это не осуществилось после первого предложения, то считай, что поезд уже уехал — ту-ту! Они уже очень хорошо друг друга знали, и это было просто игрой, за которую муж певицы, конечно, дал бы в морду. Не Хлопчику, а певице — она послабее. И не сегодняшний муж, а первый. Он был такой баран, не тонкий, не понимающий артистических игр, потому что все музыканты что-то предлагали певицам. Сальные такие предложения делали. Это было обязательным. Или они, уже не стесняясь, рассказывали, как поехали-таки с кем-то в Девилль… И прям все подробности, и как она сосала, ой, ха-ха-ха-ха-ха!

«Душка, хочешь ещё сока?» Певица села на ступеньки узкой лестницы, ведущей наверняка в спальни — туда, где Сезанны… А сбоку лестницы висел Анри Руссо. Ну не внука же египтянина это картина была. Да и внука, наверное, не было. Дочь его похожа не на мать, а на диктора с телевидения. И ещё висела картина, которую могла бы и певица написать. У неё только руки не доходили, занята она была. И вообще, современное изобразительное искусство очень часто на жульничество походило, потому что после того, как художник Дюшан выставлял букеты цветов живых, можно было всё! Это не певица сказала, а другой художник, Бен. Сам, может, жулик. В общем, неизвестно, что тут было настоящим, а что нет. И певица подумала, что, когда есть деньги, очень легко обмануть людей. Навешал на стены картинок, которые на улице у художественной школы подобрал, а все думают, что это шедевры, — просто потому, что ты получаешь 5 % с мировой продажи хлопка, а на самом деле это и не шедевры. Ты денежки сберёг, не потратил… Только люстра и была тут настоящая, сверкающая и холл равномерно освещающая. Не как у бедных или середнячков — натыканы по углам лампы.