Николай Дежнев - Читая Гоголя

Платон Кузьмич пал духом, сидел, уставившись в пол на белые плитки медицинского кафеля. В стеклянных шкафах блестели инструменты, пахло лекарствами и почему-то камфарой.

— Ну, не огорчайтесь так, — попытался подбодрить его профессор. — Еще ничего не ясно, в конце концов всегда остается шанс податься в трансвеститы, тем более, что значительная часть работы, можно сказать, уже выполнена. Есть такие кому нравится…

Ковалев поднял голову и посмотрел на Арнольда с плохо скрываемой ненавистью, но наблюдаться у него согласился. Да и выбора в общем-то не было.

Следующий месяц прошел для Платона Кузьмича в хлопотах. Анализы показали совершеннейшую его норму, так что многие врачи даже удивлялись, как Ковалеву удалось сохранить такое здоровье живя в столице нашей родины. У пациента было давление, как у пионера-ленинца, анализ крови списанный из учебника для начинающих медсестер, зрение, как у ворошиловского стрелка, вот только печаль поселилась в сердце Платона Кузьмича и в министерстве этого не могли не заметить. Не так энергично, как бывало, говорил он теперь по телефону, бросил привычку заглядывать в глаза начальству, а однажды на ответственном совещании заявил, что не согласен с мнением министра, чем особенно удивил присутствующих. И в баню с приятелями перестал ходить, и на женщин смотрел с какой-то внутренней тоской, а когда Колька в очередной раз брал у него в долг деньги, заявил, будучи трезвым, что якобы лучше стал понимать смысл жизни. Трудно сказать, что конкретно Платон Кузьмич имел в виду, но Кольке деньги нужны были до зарезу и он поостерегся вступать в дискуссию. Лучше, так лучше, кто бы стал возражать!

— Знаешь, — говорил Платон Кузьмич грустно, — я будто старше стал на четверть века, отпала необходимость суетиться, искать чего-то, метаться… И, что удивительно и странно: Полина Францевна меня не бросила…

Кольке это было не понять. В Интернете, хоть и обещал, он ничего по интересующему вопросу не нашел, так что и приятеля ему порадовать было нечем. Правда, в самом конце месяца в продажу с помпой выкинули книгу одного начинающего политика «Поднявшийся в ночи» с фотографией автора на обложке, но Колька не знал и никак для себя не мог решить, стоит ли привлекать к ней внимание Платона Кузьмича. И вовсе не потому обуревали его сомнения, что книжонка была написана литературными рабами, а названием косила под нобелевского лауреата Жозе Сарамага, не знал Колька как эта новость может на Ковалева повлиять.

Не дремал на своем профессорском посту и Арнольд Аскольдович. В институте экспериментальной травматологии он создал и возглавил отдел природных аномалий, был избран членом — корреспондентом Медицинской академии наук и набрал группу аспирантов, усердно эксплуатирующих тематику естественного отпадения отдельных человеческих органов и членов. Платона же Кузьмича мучили все это время иглотерапией, витаминной агрессией и даже успели заказать специальный мощный лазер для воздействия на биологически активные точки подопытного. Единственным приятным моментом в лечении был еженедельный общий массаж, но и тут со временем Ковалев начал подозревать, что массажистка скрытая лесбиянка.

Поэтому к нагрянувшим выборам Платон Кузьмич отнесся, как и вся уставшая страна, с редкостным равнодушием. Кто-то считает такую пассивность оправданной, кто-то негодует и не устает призывать, но только на этот раз было в многомиллиардном шоу и нечто примечательное. Совершенно неожиданно и вопреки предсказаниям тех, кто называет себя гордым именем политолог, в гонке за депутатскими головами вперед вырвалась совсем не та партия, на которую у букмекеров делались ставки. В газетах и на экране телевизора замелькали новые лица причем одно из них чем-то неуловимо напоминало… впрочем, с такими вещами надо быть чрезвычайно аккуратным. Одна желтая газетенка не сдержалась и ей тут же вчинили приличный иск, а этого не хотелось бы. Заметил такую похожесть и Ковалев и долго колебался, прежде чем записаться к депутату на прием. На что он рассчитывал в стране, где возможен указ Президента номер один и ситуативная презумпция невиновности сказать трудно, но, по-видимому, какие-то надежды Платон Кузьмич идя на встречу питал. Она состоялась в бывшем здании Госплана на Каретном, в кабинете со смазливой секретаршей и готовым к услугам помощником. Хозяин кабинета сидел на фоне российского флага и просматривал какие-то бумаги, на Ковалева глянул мельком и лишь указал рукой на кресло у стены. Платон Кузьмич как-то сразу растерялся и, если и опустился на указанное место, то на краешек и пальцы начал крутить, как это делают люди робкие и нерешительные.