Леонид Соловьев - Девяносто шестая женщина

– Не разводите агитацию! – закричал Садык. – Я вас знаю, вы Отум-биби!

– У меня, слава богу, пятьсот трудодней, меня все знают, не ты один! Я сама хотела снять паранджу на Первое мая, а теперь вот не сниму! Назло тебе не сниму! Иди к своей жене, пусть она показывает тебе и лицо и все, что захочет!

Садык вскипел.

– Гражданка, предупреждаю!..

Отум-биби легко заглушила его слова своим басом:

– Женщины, долго мы будем сидеть здесь и слушать этого безобразника?! И почему председатель не принимает мер! Куда он девался? Женщины, идемте отсюда, пусть они устраивают собрание без нас! А мы, – снова повернулась она к Садыку, – устроим свое собрание и пошлем в район коллективную жалобу!

Она пошла к выходу, задевая полами халата сидящих женщин, и они все, точно по сигналу, вставали ряд за рядом и шли за ней. Садык похолодел, смятение охватило его. Вместе с женщинами вот сейчас, в эту самую минуту, уходит и враг, завтра он будет уже далеко в горах. Вспыхнула мгновенная постыдная мысль: «Пусть уходит!» – и сейчас же погасла. Работая локтями, Садык протискался к двери, опередив Отум-биби на два шага.

– Я не выпущу!

– Ты обезумел! – гневно закричала она. – Здесь тебе не тюрьма, слышишь, ты! Здесь свободный колхоз! Сейчас же выпусти нас!

– Я не могу… уважаемая Отум-биби, послушайте меня…

– Мальчишка! – гремела она и, распалившись, всей тучной фигурой двигалась на Садыка, грозя опрокинуть его и смять. – Мальчишка! У меня дети старше тебя! Я поеду в Ташкент, меня, слава богу, знают в республике, я найду на тебя управу!

Он говорил, захлебываясь от спешки, выбирая паузы в ее крике:

– Две минуты!.. Я признаю ошибку. Вы слышите, Отум-биби, я признаю ошибку! Подальше, Отум-биби, подальше от меня! Я объясню, сейчас объясню… Я прошу, убедительно прошу… Две минуты! Не подходите близко…

Отум-биби была женщина вспыльчивая, но головы не теряла даже в сильнейшем гневе. В словах Садыка, в бледности его лица она почувствовала настоящее смятение.

– Говори, безобразник, только скорее. Тише, вы! – скомандовала она своей серой закрытой армии.

– Товарищи женщины! – голос Садыка заглох от волнения. – Спокойствие! Отойдите подальше, Отум-биби! Товарищи женщины, только без паники! Я надеюсь на вашу сознательность. Отум-биби, я же просил не подходить ко мне близко. Дело очень важное. В Чораке у нас девяносто пять женщин, а здесь на собрании присутствуют девяносто шесть. Одна лишняя. И эта девяносто шестая – басмач Али-Полван, убийца ваших мужей и братьев. Он здесь, в чайхане, прячется под паранджой среди вас!

Был общий огромный вздох; казалось, он так и остался висеть в душном, спертом воздухе чайханы: Но к выходу никто не бросился. Садык вытер ладонью холодный пот.

– Уйти ему некуда! Товарищи женщины, спокойствие! Уйти ему некуда: вокруг чайханы вооруженные люди. Товарищи женщины, не бойтесь! Видите, я стою в стороне, если он выстрелит в меня, то пуля вас не заденет. От имени советской власти я обращаюсь к вам за помощью. Я никого не открою насильно, но те из вас, которые уйдут отсюда закрытыми, пусть знают, что увели с собой басмача!

Охотники за дверями и окнами взвели курки. Садык отошел еще дальше в сторону, прижался спиной к стене и, чуть побледнев, расстегнул кобуру.

– Может быть, он скрывается под этой паранджой!

Садык ткнул наудачу пальцем. Женщина шагнула вперед, оскорбленно и резко откинула покрывало.

– Я не басмач, – сказала она, – я колхозница!

Садык увидел прекрасное лицо с темными глазами и загнутыми ресницами.

– Спасибо тебе. Иди. Пропустить! – крикнул он в приоткрытую дверь.

Женщина пошла, не опуская покрывала. Грохнул выстрел. «Мимо!» – успел подумать Садык, а женщина пошатнулась, упала на руки Отум-биби. Остальные как будто окаменели – ни одного движения, ни одного звука. Садык чувствовал, как холодеет и стягивается кожа на затылке, шевеля тюбетейку.

– Убита? – наконец спросил он чужим голосом.

– Ранена, – ответила Отум-биби.

И такая стояла тишина, словно они были только вдвоем в этой огромной чайхане.

– Стреляешь по женщинам! – хрипло сказал Садык. – По женщинам. Почему ты не стреляешь в меня?..

Ему было душно, он оборвал пуговицы на гимнастерке.

– Товарищи женщины, идите по домам. Не открывайте лиц, он может выстрелить еще раз. Сегодня мы его выпустим. Я не думал, что он посмеет выстрелить в женщину! Идите, сегодня мы его выпустим. Но я говорю тебе здесь, перед всеми, Али-Полван, мы еще встретимся! Или ты будешь мертвый, или я!