Светлана Новокрещенова - Родись счастливой

Ребенка спасли. Дышать он сможет самостоятельно, не через трубки. Зрение тоже почти не пострадало. Но таким ангелочком, приводившим в умиление всех, он никогда не будет.

Мой дружок с младенческих времен Мишка Петров, тот самый, который обрек себя на пробуждения под моим портретом, сейчас работает хирургом. Так он рассказывал, как во время практики все студенты правдами и неправдами открещивались от работы в ожоговом отделении. Вонь, гной, крики. И частые смерти, которые на медицинском языке называются летальными исходами. Мишка, конечно же, пошел именно туда. Такой уж он по натуре, земский подвижник.

Многочисленные операции, лекарства по космическим ценам полностью опустошили дом Игоря и Лили. На кухне осталась только газовая плита да табурет, который одновременно служил и столом, и полкой, и сиденьем. Они уже не жили вместе. Лиля — в больнице, при сыне. Позже их перевезли в Ростов-на-Дону. Там и врачи опытные и оборудование современное. Квартиру под крышей сдали курортникам за хорошие деньги. Игорь перебрался на летнюю веранду. Работал в три смены, вкалывал как вол, таща непомерный груз вины. Лиля отупела от операций, перевязок, ожиданий. Слабые детские стоны сводили Лилю с ума. Кошмары ночью и днем. Но она была готова ждать сколько угодно и сносить невыносимое, лишь бы только он жил, ее сыночек. Как-то при муже, глядя на забинтованную, похожую на кочан капусты головку ребенка, Лиля сказала в никуда: «Если ты умрешь, то и я жить не стану». Игорь вернулся домой, написал записку, накинул один конец веревки на крюк, другой — себе на шею.

Его спасли квартиранты, прибежавшие на грохот. Игорь вытолкнул из-под своих ног деревянный ящик. Но мысль расстаться с жизнью не покидала Игоря. Он написал огромное количество предсмертных записок. В каждой повторял: двух смертей я не выдержу. Мысли о старшем сыне, ходящем у смерти под боком, тоже не давали ему покоя. И о преданной жене. Поэтому снова записка, снова крюк. Игоря поместили в психушку, тоже в Ростове. Там уколы, уколы.

— Как ты думаешь, что я почувствовала, когда узнала, что Игорь в больнице? Ничего. Ни жалости, ни сострадания. Надо мной тогда хоть небеса разверзнись, не заметила бы. Только сын. Мать говорит, Бог его, Игоря, наказал. Дура. Большая дура. Бог не мучит, а учит.

И все же он умер. Умер во сне. Легкая смерть. Вскрытие не обнаружило никаких патологий. Такое бывает. Игорь Борисович жил смертью, и она стала его реальностью. По последней воле, его кремировали. Но вопреки его желанию, похоронили все же на родине, а не на зеленых холмах среди виноградников, как он хотел. Он писал, что на его могилу все равно никто не придет, а знакомые, проходя мимо, будут говорить: «А, это тот самый…».

— Оксана Аркадьевна всю дорогу держала на коленях урну с прахом. Как вросла в кресло самолета. А Дима ребенка держал. Тот хоть и маленький, все понимает. Очень теряется, когда люди на него таращатся. Лицо обеими ладошками закрывает. А здесь в Димкину грудь уткнулся. Так и сидел весь полет.

— Постой-постой, — мне пришлось опять перебить Лилю, — а как там оказалась Оксана?

— Я вызвала. Она его жена. Да и не сумела бы я его нормально похоронить. Денег нет, одна, на руках ребенок после третьей операции. Позвонила, сообщила, дала адрес психушки. Она ничего не сказала. А через 10 часов прилетела. Нашла меня. Мы с Антоном в реанимации лежали. Я не хотела ехать на кремацию. Буду, думаю стоять там как орудие убийства Игоря. А жена, думаю, будет злорадствовать, мол, на тебе, на чужой беде счастья не построишь. Но Оксана сказала: «В этот день ты должна быть с ним». Она же и медсестре денежку сунула, чтобы та посидела с ребенком. Пришлось ехать.

Я ни разу не была в крематории ни в каком качестве (тьфу-тъфу-тьфу) и не знала, что и как там происходит. Но благодаря Лилиному рассказу, я составила некоторое представление. Стены просторного и холодного зала обиты темно-лиловым бархатом, в центре гроб с телом. Включают органную музыку. Из-за частого употребления лента в магнитофоне застревает, и музыка растягивается вопреки замыслу композитора. Это очень напоминает старую разлаженную шарманку.

Лиля тоже никогда не была в подобного рода заведениях. Она вошла и застыла на пороге. И не знала — идти дальше или назад? Возле гроба стоял Дима. Худой, загоревший почти до черноты. Сходство с отцом проступило еще сильнее. Он обернулся и посмотрел на нее как на случайного попутчика в поезде. И снова склонился к отцу. Он еще не знал про Антошку. Оксана Аркадьевна взяла Лилю за локоть и подвела к Игорю.