М. Хайнце - Любовные игры

Сельда недоверчиво смотрела на Маги.

— Ты говоришь так, потому что распрощалась с Бродвеем, — сказала она язвительно.

Маги сделала шаг к Сельде.

— Это необоснованное искажение. О прощании нет и речи!

— Во всяком случае, ты выходишь из дела, если станет известно, что на тебя нельзя положиться, что ты устраиваешь шум из-за мелких трудностей.

— Если посторонние предметы во рту ты называешь мелкими трудностями, Сельда, тогда я не хотела бы знать, что тебе придется взять в рот в Голливуде, чтобы не создавать мелких трудностей. — Маги снисходительно смотрела на коллегу. — Если уж говорить об успехах на Бродвее и если ты уже меня похоронила, посмотрим внимательнее твои роли. Ты…

— Вот твой «Хайболл». — Рон протянул Маги ее бокал, в котором были лед, виски и сода. Увы, слишком много льда, избыток виски и мало соды.

— У тебя свои достоинства, Рон. — Маги попыталась не обращать внимание на огонь в горле после первого глотка. — Как бармен ты меня сразил. — Рон попробовал напиток, который он сделал для себя.

— Неплохо, но слишком слабо. Ты права, Маги, тебе лучше обратить внимание на другие мои достоинства.

— Да, да, торопись, дорогая, — посоветовала Сельда. — Хватай, пока есть что. — Она бросила двусмысленный взгляд на маленькую группу, в центре которой был Алекс. — Твой бывший, похоже, не теряется. И ему помогает вермут. — Она презрительно захихикала. — Хотела бы я знать, как он опустился до этой дешевой сивухи!

— Эту сивуху ты подарила мне на последнее Рождество, дорогая Сельда, — сказала Маги, потрепала Сельду по щеке и повернулась к ней спиной.

Полная гнева и презрения, Маги допила остатки «Хайболла» и вдруг заметила, что стало очень тихо. Правда, еще раздавалась музыка из скрытых громкоговорителей, но разговоров почти не было слышно. Она осторожно посмотрела на отполированную до блеска панель стены. Ее гости глядели украдкой в ее сторону. Одни отворачивались, другие отводили глаза.

— Что случилось? — сначала Маги предположила новый подлый поступок злого духа своей жизни, бывшего партнера по сцене и возлюбленного. Однако Алекс, похоже, был тут ни при чем. Он стоял рядом с Генри Мортимером в углу, положив руку на плечи согнувшегося от горя мужчины.

Маги по очереди рассматривала печальные, озадаченные, потрясенные лица.

— Что случилось? — Она подошла к Альфу, который спрятал свое лицо за спину Ханка. — Рон, Хави, скажите что-нибудь.

— Несчастье, большое несчастье, — бормотала Анна тупо.

Маги кружилась вокруг своей рисующей подруги.

— Кто-то умер, я что-то пропустила? — Анна кивнула, как бы предчувствуя беду. — В ту самую минуту, когда ты объявила о своем уходе, Маги Фокс, погиб Бродвей. Он умер и никогда больше не возродится.

Обычно Маги быстро соображала, но сейчас она лишь растерянно смотрела на Анну.

— Мой уход? Что вдруг случилось? Полчаса назад никого это не интересовало.

— Ты не можешь так говорить, — запротестовала Анна. — Это неправда.

— Мы были ошарашены, — заверял Ханк. — Потребовалось время, чтобы мы поняли глубину трагедии.

— Ты не можешь так поступить с нами, — умолял Альф. — Маги, останься!

— Я не собиралась совсем оставлять сцену, — успокаивала всех Маги. — Я только подожду, пока заменят исполнителя мужском роли.

— Это может длиться неделями, месяцами! — кричал подавленный Генри Мортимер. — Это разорение.

— Маги, имей сострадание! — взывал Рон. — Я был бы рад, если бы у нас на телевидении была бы хоть одна актриса, которая могла бы половину того, что можешь ты. Мы бы удвоили наши квоты.

Даже Сельда, которая несколько минут назад пылала гневом, смахнула с глаз слезу.

— Маги, если ты уйдешь, я тоже оставлю Нью-Йорк и брошусь в пасть к Аль Цукову. Мне ничего не сможет предложить этот город.

Со всех сторон на нее сыпались просьбы. Маги не давали вымолвить ни слова. Наконец она смогла произнести:

— Как хорошо, когда имеешь таких друзей. Я уже забыла, как замечательно чувствуешь себя с друзьями даже в такой бездушной пустыне, как Нью-Йорк.

Тайно она ждала язвительного замечания со стороны Алекса, но тот молчал. Она все яснее чувствовала почтение, любовь и дружеское участие, которые исходили от ее друзей. «Наконец-то», — подумала она. Долго же ей пришлось ждать.

Уступить? Так ли это ужасно, если она покинет сцену, свое ремесло и своих почитателей? Но не пожертвует ли она своей гордостью?

Маги глубоко вздохнула. Ну и что! Она пожертвует свою гордость на алтарь искусства. Для этого она живет.