М. Хайнце - Замуж? Ни за что!

Диана Хильбург поспешно прижала указательный палец к губам, когда стюард вошел в салон частного самолета, и кивком головы указала на своего спящего босса. Стюард бросил взгляд на Ричарда Хилла, понимающе кивнул и вопросительно посмотрел на Диану. В качестве личной сопровождающей владельца этого самолета она могла попросить все, что угодно, но девушка молча отослала его кивком головы.

Стюард еще раз взглянул на нее. У него были темные глаза испанца, полные огня, но он всегда держал их слегка прикрытыми. Вероятно, считал это очень чувственным. Однако на Диану он производил впечатление просто заспанного человека.

Она спокойно откинулась в мягком кресле, вновь оставшись наедине с Ричардом Хиллом. Диана слегка прищурила свои зеленые глаза, и ее взгляд медленно заскользил по салону со звукопоглощающей обивкой, отделанному дорогим деревом и большим количеством различных деталей из латуни. Итак, именно здесь — по мнению ее матери — он должен наброситься на нее в первый раз. До сих пор ничего подобного не происходило. Сразу после вылета из международного аэропорта Лос-Анджелеса Ричард Хилл извинился и достал из дипломата компьютерные распечатки, а через десять минут заснул.

Диана небрежно скинула белые туфли-лодочки и положила стройные ноги на диван. Она и представить себе не могла, что ее мать впадет в такую панику из-за этого полета. Она вспомнила телефонный разговор с ней, который состоялся три дня тому назад…

— Кто тебя пригласил, Диана? — Голос матери прозвучал так близко, будто она находилась в соседней комнате, а не в Майами.

— Мистер Ричард Хилл, мой шеф, — ответила Диана, удобно устроившись в гостиной своего дома, который снимала в Санта-Монике.

— Издатель журнала «Личности»? — спросила мать, как будто забыла, что Диана вот уже целый год работает в этом респектабельном журнале в Лос-Анджелесе.

— Да, он, мама. — Диана знала, что мать очень любит такую игру, а поскольку в этот вечер была в хорошем настроении, то весело подыграла ей. — А что такое?

— Но ведь ему уже семьдесят!

— И поэтому он не может иметь никакого собственного самолета и яхты на Багамах, мама?

— Ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Мать говорила с возмущением, характерным для представителей высшего общества Флориды, когда нарушались правила хорошего тона.

— Если семидесятилетний шеф приглашает двадцативосьмилетнюю корреспондентку, работающую в его компании, в круиз по Карибскому морю, то для этого существует только одна причина.

— Конечно, мама, и я знаю ее.

— Ну, и слава Богу!

В ее словах прозвучал явный триумф.

— Да, мама! Мистер Хилл холост и одинок. И я ему нравлюсь. Поэтому должна его сопровождать!

— Дитя, дитя, дитя! — начала причитать мать. — Ты действительно так наивна? Он же берет тебя с собой для собственного удовольствия и…

— Я тебе только что сказала то же самое, мама.

— …и он набросится на тебя прямо на борту своего самолета, не говоря уже о ночах на яхте.

— Мама, он может набрасываться на меня на яхте и ясным днем, — возразила Диана, стараясь сохранять серьезность. — Такое тоже может произойти.

После этих слов на несколько секунд воцарилась возмущенная тишина. Наконец Диана в последний раз перед отъездом услышала замогильный голос матери.

— Ты сама убедишься в этом, детка. Но я тебя предупредила. Не приходи ко мне потом жаловаться и сетовать, что жизнь преподнесла тебе горький урок!

— Ну, я все же надеюсь, мама, что приобрету только хороший опыт, если…

Последние слова она сказала уже в пустоту.

Диана отбросила свои воспоминания и стала рассматривать спящего издателя журнала «Личности». Высокий, стройный, всегда загорелый, со светлыми глазами, седыми волосами и темными бровями, он напоминал одним Стюарта Гренджера, другим — Джона Форсайта. Сравнения такого рода были в ходу в городе, часть которого называлась Голливуд. Диану подобные ассоциации оставляли равнодушной. Она ценила Ричарда Хилла как шефа и как человека, и хотела бы…

Его веки задрожали и поднялись. Он осмотрелся чуть смущенно, выпрямился и откашлялся, пытаясь подавить неловкость.

— Я заснул? — Взглянув на свои часы от Картье, он добавил несколько озадаченно: — Два часа? Прошу извинить меня, Диана. Как это было невежливо с моей стороны!

— Но, мистер Хилл, я же знаю, как много и напряженно вы работаете.

В его глазах заплясали искорки смеха.