Вячеслав Сукачев: Замуж за хорошего человека

В самом конце апреля, когда тепло уже казалось неизбежным, когда проклюнулись мягкие и влажные листочки на первых березах, неожиданно ударили заморозки. Светлая дымка инея полегла на поля и пашни, придавила, обожгла молодую зелень, и выстывающая за ночь земля тяжело парила с восходом солнца. Присмирела, охолодала и проснувшаяся было тайга. В такую-то вот сиротскую пору и нагрянула к Поле Виноградовой нежданная весть: Калмыковы засылают сватов. В первую минуту она обомлела и в растерянности схватилась было собирать белье в стирку, но тут же опамятовала и зашлась долгим неискренним смехом. Тетка Татьяна, принесшая эту новость, с неодобрением наблюдала панику своей племянницы и подозрительно поджимала губы. Поля отсмеялась, сникла и грустно посмотрела в окно. Большой куст черемухи, ломившийся из палисадника, взъерошенно отмахивался голыми ветвями от низового ветра. Черемуха была ее ровесницей и заканчивала свой двадцать четвертый год на земле.

— Они что там, с ума посходили? — устало спросила Поля.

— А я почем знаю. Нюрка-Колокольчик с утра по всему селу заливается. Для нее теперь раздолье, язык-то вострить. Да и ты…

— Что я? — Поля отошла от окна и посмотрела на тетку Татьяну.

— А то… С какой такой стати дело до сватовства дошло? Ты ведь не девочка, а он не мужик. Ведь скока времени у тебя под окном промышлял, ай не видела?

— Видела.

— Ну так что?

— Ладно, — Поля отмахнулась, — спрашивать все горазды, а отвечать некому. Ладно, — еще раз повторила она и нахмурилась, — я сама с ним поговорю.

— Господи, — вздохнула тетка Татьяна, — жизнь-то ноне пошла. Скоро из пеленок да и под венец. А Колька велик, да глуп, что Ананьин внук… Ну, пошла я. Седни парники буду закладывать.

Поля в одиночестве попила чай, прибралась и вышла на улицу. День занимался натужливо, хмуро, и лишь воробьи, обогретые апрелем, весело гомонили во дворе, склевывая оброненные курами зерна.

У свертка на нефтебазу Полю перевстрела Нюрка-Колокольчик. Кругля невинные глазки под тонко выщипанными бровями, она всплеснула короткими ручками и томно запела:

— Матушки мои, это кого же я вижу! Полинушка, да тебя и не узнать: цветик-цветиком, скусная да сладкая, как огурчик гладкая. Вот же как запавилась, заневестилась, Полюшка-Полина, ягодка-рябина. Ты вроде как на работу собралась али дома упеклась?

— Что, понесло? — язвительно спросила Поля. — Сырой воды перепила?

— Ой, Полюшка-Полинка, млада тополинка, — погрозила пальцем Нюрка-Колокольчик, — какого парня ухороводила. Не строжись, не строжись, не больно-то и напугала. Там вон водку несут да пироги пекут. Ох и погуляем…

Спорить с Нюркой-Колокольчиком было бесполезно, и потому Поля молча обошла ее и заспешила к себе в конторку, возле которой уже ждали ее несколько бензовозов из города. Приняв топливо и расписавшись в накладных документах, Поля взялась подсчитывать декадный расход горюче-смазочных материалов. Но как бы она ни отвлекалась, как ни занимала себя делом, Колькино сватовство не шло из головы. Всего ожидала Поля, самых замысловатых выкрутасов, но чтобы до такого додуматься… «Ну подожди, — почти зло думала она, — ты у меня посватаешься. Ты до-олго будешь помнить это сватовство. Женишок сыскался, радость запечная. Если я с тобой жалеючи, по-доброму, так ты уже и вообразил. Теперь разговоров — ввек не отмоешься. И занесло же тебя сюда, обормота. Что в городе не сиделось? Гонит черт курицу, да не в ту улицу».

Так думала Поля, а между тем припомнилось ей, как впервые она заметила этого самого Кольку, приехавшего на каникулы домой. Конечно, видела она его и раньше среди прочих ребят, видела, как поднимались и взрослели они, как начинали хороводиться по вечерам, ломким басом наполняя улицу, но, как говорила Нюрка-Колокольчик, ноль признанья, два — вниманья. А вот прошлым летом… Прошлым летом столкнулись они в дверях магазина: она влево, Колька влево, она вправо, и он туда же. Потом встали нос к носу и ни с места. И вот тут-то Поля увидела Колькины глаза: смотрел он вроде бы испуганно, торопился растерянный взгляд отвести и все не отводил, постепенно влажнея глазами и боясь смигнуть ее отражение в них. И в этот момент Поля неожиданно услышала работу своего сердца, и потому, что услышала, сердито сказала:

— Ну чего под ногами-то путаешься?

Колька прижался к стене, впечатался в нее, напряженно вытянув руки по швам. Это ее рассмешило, и, проходя мимо, она нарочно задела его локтем, толкнула почти, насмешливо обронив: