Вячеслав Сукачев - Обед на двоих

Восьмые сутки подряд моросил нескончаемый дождь, и Сергей уже всерьез начинал думать, что солнца больше не существует в природе. Казалось, всегда, во все времена было пасмурно и мокро на земле, глубоко напитанной влагой. Неузнаваемо изменилась за это время речка Ануй, превратившись из обыкновенного горного ручья в мощный и грозный поток, шум которого теперь явственно доносился и до зимовья. Давно уже скрылась под водою отмель, на которую посадил Володька вертолет, чуть ли не в середине потока оказался камень, на горбатой спине которого умывался Сергей после первой ночевки в Пожидаевом Зимовье. Однажды ему случилось увидеть, как три взрослых изюбря переплывали взбесившуюся речку: не без труда добрались они до противоположного берега и долго стояли у самой воды, высоко вздымая круглые бока. Уже на второй или третий день Сергей и думать забыл про вертолет. По такой низкой облачности да еще и в дождь никакого «добра» на вылет Володьке дать не могли. Теперь он рассчитывал только на бригаду Ежова, которая словно потонула в бесконечных ерниковых далях, забыв о существовании Пожидаева Зимовья. Часами просиживал Сергей на ящике под стеной избушки, понапрасну вглядываясь в холодную морось, прислушиваясь к каждому звуку на земле. А звуков этих в дождливое ненастье до обидного мало: шумит река на перекате, тяжело падают капли с крыш, редко, очень редко раздается робкий пересвист молодых рябчиков.

Уже на второй день прикончив тушенку из единственной банки, Сергей целиком и полностью перешел на «Московские» сухари, так кстати оставленные кем-то в зимовье. Вначале он ел их как попало и когда вздумается, щедро угощая и Рекса — единственное живое существо, помогавшее ему коротать томительное одиночество. Но уже вскоре Сергей сообразил, что следует быть расчетливее, поскольку никто не измерял срок, на который зарядил поливать землю этот нудный дождь. Он установил норму для себя и Рекса: пятнадцать сухарей в день себе и шесть — собаке.

Утром, захватив полотенце, мыло и сухари, Сергей бежал на речку. Вымывшись по пояс в ледяной воде, он согревался несколькими энергичными упражнениями, накидывал куртку и съедал пять сухарей, предварительно обмакивая их в воду. Сухари казались Сергею до обидного маленькими, тонкими, и, прожевав последний кусочек, он чувствовал, что мог бы съесть еще пять раз по столько же. Рекс, слопав два сухаря, кажется, ощущал себя лучше: по крайней мере Сергею он на эту тему ничего не говорил. А вот Сергей в эти минуты любил пофилософствовать, на полном серьезе обращаясь к собаке, внимательному и верному слушателю своему:

— Что, Рекс, трудновато нам приходится? Конечно. в одиночестве да еще и на голодный желудок не запоешь… Как говорил деда: на голодный желудок лишь поп да петух поют… Ну, ничего, нас так просто не возьмешь, правда? Ихтиозавр будет наш, как любит повторять Димка. Он-то, наверное, налопался сейчас щей у тетки Марфы и лежит на раскладушке, брюхо сытое чешет. Или зарядкой занимается, мускулы накачивает — дрова во дворе колет… Ох, Рекс, и поедим же, когда на базу выберемся. — Сергей сладко зажмурился, представив полнехонькую тарелку щей, в которых медленно растворяется ложка сметаны. — Я, например, сразу буханку хлеба съем и две банки тушенки с картошкой… А тебе. Рекс, здоровущий мосол достанется, такой, как у Веньки тогда был, которым он чуть деда Сенечку не зашиб… Сколько тогда у нас мяса было, а мы, Рекс, дураки, отворачивались от него. Да я бы сейчас…

Рекс внимательно слушал, похлопывал белесыми ресничками, поводя острыми ушами с розовыми прожилками внутри.

— Эх, нет у нас ружья! — тяжело вздыхал Сергей. — Вокруг рябчиков полно, свистят так, что уже надоели, а мы с тобой голодные сидим. Обидно как-то.

Рекс понятливо облизывался и продолжал слушать размечтавшегося хозяина, которому виделся рябчик то запеченным на вертеле, то потушенным с капустой и морковью, а то и просто отваренным в котелке с луковицей.

Конечно, без дела Сергей не сидел, иначе бы он просто рехнулся от одиночества и неизвестности, днем и ночью не дававших ему покоя. Перерыв рюкзак, он отыскал кусок спутанной лески, а из небольшой булавки смастерил крючок. Соорудив таким образом удочку. под кустом черемухи накопал червей и. радостно возбужденный, побежал на рыбалку. Забросил удочку в мутную воду, отыскав глубокое улово, и вспомнил, как рыбачили они с Димкой на Мензе, ожидая, когда спадет вода и можно будет переправлять лошадей. Поплавок из сухой черемуховой ветки медленно кружился по улову, за несколько часов не вздрогнув ни разу. Сергей так и не понял причину неудачи: или удочка у него получилась никуда не годной, или из-за большой и мутной воды не клевала рыба. Однако он упорно продолжал рыбачить, с надеждой всматриваясь в каждую морщинку заплесной воды, которая могла сойти за след, оставленный какой-нибудь рыбиной.