М. Хайнце - Любовные игры

Хави так сильно сжал бокал в руке, что побелела кожа.

— Алекс! — прошипел он. — Если в ближайшее время ты услышишь сзади себя шаги, то молись, чтобы это был простой разбойник из Нью-Йорка. Так как, если я доберусь до тебя…

Маги грустно огляделась.

— Я страдаю, а вы разговариваете об уличных разбойниках и вдовах! — жалобно воскликнула она. — Вы совсем мне не сочувствуете?

Сельда вскочила, одернула черный жакет из каракульчи, расправила кайму из черной лисы и постаралась, чтобы каждый увидел, что ее голубое платье также сделано из окрашенной в голубой цвет каракульчи.

— Дорогая, какое второе решение ты приняла? — спросила она, переполненная любопытством.

Прежде чем сказать важную фразу, Маги помедлила две секунды (это было как раз то время, которое она обычно пережидала на сцене): — Я больше не играю в «Розах и поцелуях» до тех пор, пока не найдут замену этому Алексу Рейнольду, а так как замены нет, это, видимо, означает мое прощание с «Розами и поцелуями», а может быть, и со сценой.

— Вот как? — Сельда поправила упавшее ухо на своей шляпе. — Правда? Об этом ты должна мне рассказать поподробнее. Ты придешь на следующей неделе на премьеру к Бени?

— Бени — это собачка? — справился Роберт Грандвилл, режиссер из Санкт-Луиза.

— Как оригинально! — Сельда захихикала. — Я имела в виду Беньямина Бреммера, постановщика.

— У Лилибет грипп, — сообщил Альф Аннабель.

— Это правда? — удивилась она. — Азиатский?

— Кожа еще не пожелтела, — рассмеялся Альф, и Маги начала его ненавидеть.

— Что вы на это скажете? — громко прокричала Маги.

— О Бени? — спросила Сельда.

— О гриппе? — осведомился Альф.

Аннабель закружилась, показывая свое длинное бархатное платье.

— Вы не находите, что это молодежный фасон? — спросила она Ханка, художника сцены. — Вы считаете мой вырез слишком смелым?

Ханк заглянул в глубокий вырез, схваченный внизу серебряной брошью.

— Так ведь ничего ж не видно, — сказал он, вызвав гнев Аннабель.

— Я напишу пьесу о двух художниках-декораторах, — зашипела Аннабель. Она была звездой Голливуда и писала пьесы для Бродвея. — Я разнесу вас обоих в пух и прах.

Маги решила использовать шанс.

— Может, тебе лучше написать об актрисе, жизнь которой разрушил ее партнер? — спросила она с надеждой в голосе.

— Зачем? — парировала Аннабель. — Кого интересует такая скучная тема.

После этого Маги оставалось только направиться к бару и налить себе тройной виски Она не знала, какая жидкость попала в ее бокал. Главное, чтобы была тройная крепость.

— Все складывается великолепно, Генри, — объявил Алекс продюсеру, менеджеру и адвокату несчастной Маги. — Если ей не удастся произвести сенсацию отказом играть в вашей пьесе и уходом со сцены, она, наверняка, раскаявшись, придет к нам, простит нас, и все пойдет по-прежнему.

— Вы опять делаете слишком поспешные выводы, Алекс, — предостерег Генри Мортимер. — Посмотрите, как она много пьет. Она пьет для храбрости.

— Она налила тоник. Он не добавит ей храбрости.

Маги отошла от бара и толкнула Сельду в сторону, расчищая себе дорогу. С пылающими гневом глазами она шла прямо по направлению к Алексу и Генри.

— Вы правы, — заметил Алекс. — Я поспешил.

— Алекс Рейнольд, вы не только разрушили мою карьеру, но и погубили мою жизнь, — говорила Маги с тем выражением лица, которое она принимала, играя Марию Стюарт, в последней сцене по пути на эшафот. — Я не желаю больше видеть вас никогда в своей жизни. Одна мысль об этом вызывает у меня элегию!

— Аллергию, — поправил Алекс.

— Элегию, — утверждала Маги.

— Нет, сахарный кусочек, ты считаешь, что реагируешь на меня аллергически, то есть у тебя аллергия.

Маги дважды топнула правой ногой.

— Нет, таракан, я говорю, что я становлюсь элегической, когда я вижу тебя, то есть у меня элегия! Кроме того, как только я вижу таракана, у меня начинается зуд!

Алекс кивнул Генри и показал на Маги.

— Я же говорил, что она имеет в виду аллергию!

— Ах ты, жалкий паразит, — только и смогла выдавить Маги, повернулась на каблуках и стала искать в толпе гостей хоть одну человеческую душу, которой бы она могла поведать о своем страдании. Так как Альберт Швайтцер умер, она схватила совершенно неизвестного блондина и закружилась с ним в вальсе.

— Вы великолепно танцуете. — Молодой мужчина буквально поедал Маги своими фиалковыми глазами.

— Я всегда великолепно танцую, когда смертельно несчастлива, — промолвила она голосом героини «Дамы с камелиями».