Колин Маккалоу: Леди из Миссолонги

В городке Байроне все названия были как-то связаны с жизнью поэта, включая дом ее матери, Миссолонги: так назывался город, где безвременно скончался известный поэт [2] Старинное название греческого города Месолонгион, где в 1824 г. скончался английский поэт-романтик Джордж Ноэл Гордон Байрон (р. 1788). Устаревшее написание – Миссолонги. . Причудливые наименования городским улицам и постройкам было дано по прихоти прадеда Мисси, первого сэра Уильяма Херлингфорда, который основал городок сразу вслед за тем, как прочитал «Паломничество Чайльд Гарольда». Несказанно довольный, что нашел наконец великое литературное произведение, которое смог осилить, он принялся вколачивать в голову каждому, кого знал, невообразимую мешанину из всевозможных сведений о Байроне. Так, усадьба Миссолонги располагалась на Гордон-роуд, которая перетекала в Ноэл-стрит [3] Теща Байрона Джудит Ноэл, леди Милбенк, завещала поэту половину своего состояния при условии, что он будет носить ее фамилию. В 1822 г. королевским патентом лорду Байрону было даровано это право. , а та переходила в главную улицу, Байрон-стрит. В лучшей части города Джордж-стрит петляла несколько миль, после чего круто сбегала вниз, в широкую долину Джеймисон. Был здесь даже крохотный глухой тупичок под названием Каролина-Лэм-плейс [4] Леди Каролина Лэм, урожд. Понсонби (1785–1828), британская аристократка и писательница, состоявшая в любовной связи с лордом Байроном в 1812 г. , расположенный, разумеется, как и Миссолонги, на отшибе, в стороне от железнодорожной ветки. Там стояли три дома, где обитала горсточка крайне вульгарных распутных женщин, которых навещали путейцы из депо, находившегося на выезде из городка, а также рабочие большого завода минеральных вод, что уродовал вид южной окраины.

Наиболее загадочные и любопытные грани непостижимого характера первого сэра Уильяма ярко высвечивает тот факт, что на смертном одре он строго запретил своим здравствующим потомкам вмешиваться в естественный порядок природы и менять назначение скандально известного тупика, названного в честь леди Каролины, на котором издавна лежала мрачная тень, и не только из-за развесистых каштанов. В действительности сэр Уильям, как сам объяснял, скрупулезно придерживался «стройной системы имен и названий». Своим дочерям он дал латинские имена, распространенные в высших слоях общества. Его отпрыски поддержали традицию, и так на свет появились Юлии, Аврелии, Антонии и Августы. Лишь одна из семейных ветвей попыталась усовершенствовать сложившийся обычай, и с рождением пятого сына мальчиков стали называть римскими числами, благодаря чему фамильное древо Херлингфордов украсилось именами Квинт, Секст, Септим, Октавий и Ноний. Деций умер вскоре после рождения, что никого не удивило.

Какая красота! Мисси остановилась полюбоваться огромной паутиной, унизанной, словно бисером, капельками тумана, чьи тончайшие дрожащие нити плавали над невидимой долиной в дальнем конце Гордон-роуд. В центре паутины сидела большая лоснящаяся паучиха, а к ней стыдливо жался очередной крошечный кавалер, но Мисси не почувствовала ни страха, ни отвращения – одну лишь зависть. Это отважное счастливое создание не только безраздельно царствовало в собственном мире, но и гордо несло древнее знамя суфражистки. Маленькая королева властвовала над супругом и вдобавок съедала его, когда тот исполнял свое предназначение – отдавал семя во имя потомства. Ах, счастливая, счастливая леди-паучиха! Разрушьте ее мир, и она безмятежно примется восстанавливать его первозданный облик, пока не соткет новую ажурную сеть, такую же изящную и воздушную, как прежняя, ибо недолговечность ее творения никогда не имела значения. А затем вновь потянется нескончаемая череда консортов, словно переходящие праздники, что кочуют в календаре с одного дня на другой. Она выстроит их строго по рангу в своем королевстве: умеренно крупный самец, муж на текущий день, займет место рядом с ней, а его преемники будут все мельче и мельче, чем дальше они от матери в самом сердце паутины.

О боже, время! Мисси снова пустилась бежать, повернула на Байрон-стрит и устремилась к торговым лавкам и магазинам, теснившимся по обеим сторонам улицы и занимавшим целый квартал в центре городка. Дальше Байрон-стрит превращалась в роскошную эспланаду, которая вела к парку, железнодорожному вокзалу, отделанному мрамором отелю и внушительному зданию городской водолечебницы с фасадом в египетском стиле.