Софи Пемброк - Самый нежный поцелуй

Джаспер замер:

– Так вот почему ты взялась за эту работу? Ты хочешь помочь Феликсу?

– Я согласилась, потому что хотела получить эту работу. К тому же я ее заслужила.

– И тебе все равно, как я к этому отношусь? – Лицо Джаспера посуровело.

Конечно, ей было не все равно. Но она не могла позволить ему увидеть, насколько сильно.

– Джаспер, мы дважды спали вместе. Три раза, если считать ту ночь пять лет назад. Вряд ли это можно считать отношениями. Ты не можешь ожидать, что я буду принимать решения о своей карьере и своем будущем, основываясь на этом.

У Тори был подобный опыт с Тайлером. Он ждал, что она откажется от своих надежд на будущее и своих амбиций ради юношеских отношений, в развитии которых она даже не была уверена. Теперь Джаспер просил ее сделать то же самое, но на этот раз все было по‑другому. Она не давала Джасперу никаких обещаний, не говорила, что любит его. И Джаспер… он сильнее Тайлера. Он прекрасно обойдется и без нее. Она беспокоилась о своем собственном сердце.

– Может, и нет, – согласился он. – Но, как твой друг, я надеялся, что ты поговоришь со мной, прежде чем сбежать.

– Как ты поступил с Феликсом пять лет назад? – выстрелила она в ответ.

Джаспер выругался себе под нос, запустив руки в волосы и явно пытаясь успокоиться. У Тори сложилось ощущение дежавю. Он не предлагал ей вечность. Как и Тайлер, он предлагал ей отношения, пока она делает то, что он хочет. А Тори не собиралась так рисковать.

– Я… Я же сказал, что люблю тебя. Разве этого недостаточно, чтобы ты осталась со мной и чтобы мы вместе работали?

– Ты любишь меня? – Она покачала головой. – Джаспер, ты совсем меня не знаешь. Если бы знал, то понял бы, что одной любви никогда не бывает достаточно. Любовь заставляет нас идти по дорогам, которые мы не выбираем, и заставляет нас чувствовать вину за то, что мы хотим того, чего хотим. Я это все проходила и знаю, чем это кончится. С меня любви довольно. Спасибо. – С этими словами она повернулась и пошла в спальню, чтобы закончить сборы, пытаясь притвориться, что ее сердце не разбито. Потому что в кои‑то веки ей захотелось, чтобы к ней пришла настоящая любовь.

– Ты же понимаешь, что это неправильно и вредно для здоровья, да? – Голос Феликса прорезал тишину заснеженного уголка поместья три дня спустя.

Джаспер вздрогнул от неожиданности и уставился на сводного брата со скамейки возле коттеджа Тори.

– Я наслаждаюсь чудом белого Рождества в Британии. Кроме того, здесь тихо, – сказал он, защищаясь. – Здесь меня никто не побеспокоит, ведь Тори нет. – Ему нужно было о многом подумать, и он понял, что лучше всего думать там, где не слышно голоса отца. Хотя, по крайней мере, веселый голос графа отвлекал от последнего разговора с Тори, которая разрушила все, на что он надеялся. Но Джаспер не мог отделаться от ощущения, что заслужил это. А еще его терзала мысль о том, что он что‑то упустил в том разговоре.

– Именно поэтому странно, что ты сидишь возле ее пустого коттеджа каждый день.

– Не каждый день, – солгал Джаспер.

Феликс удивленно поднял брови и вздохнул.

– Ты прав, каждый день. Я просто… Я не могу думать в доме.

– Мне знакомо это чувство.

Джаспер поморщился, когда Феликс стряхнул снег со скамейки и сел рядом с ним. Ему сейчас тоже было несладко, приходилось отбиваться от нападок прессы, он стал героем Интернета, приятели, с которыми он был едва знаком, искали с ним встречи, теперь, когда он стал богатым наследником.

– Я уже говорил, что сожалею о демарше на вечеринке?

– Да, – ответил Феликс. – Много раз. Если хочешь, можешь извиниться за то, что сбежал пять лет назад.

– Извини, – повторил Джаспер.

Возможно, они с Феликсом никогда не станут лучшими друзьями, как когда‑то, но могут стать кем‑то большим, братьями, например.

Странно, сначала он не мог простить ложь, а теперь просит прощения, и все у одного и того же человека. А что, если в этом все и дело? Что, если это урок, который он должен был усвоить с самого начала: прощать и просить прощения – это две стороны одной медали? И каждый должен время от времени делать и то и другое.

Он хотел бы попросить прощения у Тори, хотя не понимал, что сделал неправильно. Джаспер был в смятении. Как он мог простить то, что не имело никакого смысла? У него в голове не укладывалось, как его родители могли лгать ему так долго или как Феликс мог скрывать правду от него, но теперь он начал понимать. Любовь, семья, дружба – очень хрупкие субстанции, и от человека требуется большой такт и умение, чтобы их сохранить. Он не понял бы этого в семнадцать лет, когда Феликс узнал правду.