Лия Аштон - Поцелуй среди песчаных дюн

Почему же не становилось легче? Прошла ведь уже неделя. Разве не должна была хоть немного утихнуть эта нестерпимая боль? Но Мила ощущала ее так же остро, как тогда, когда Себ сказал ей «нет».

Он не хотел ее. Для чего же пришел сюда?

Вздохнув, Мила повернулась и направилась к двери. Он был красивым, как и всегда, — в темно-серой футболке и черных пляжных шортах. Широкие плечи, мускулистые икры…

Себ, видимо, думал, что она собирается впустить его, — но быстро понял свою ошибку, когда Мила потянулась к тяжелой двери мастерской.

— Подожди, Мила, — остановил он. — Пожалуйста, позволь мне войти.

Она снова покачала головой.

«Нет, нет, нет».

— Знаешь, — вдруг бросила Мила со своей стороны защитной сетки, — вчера я думала о Стеф.

Себ кивнул. Разумеется, он тоже думал вчера о Стеф.

— Я размышляла, как сильно мне ее не хватает. Как бы мне хотелось еще хоть раз услышать ее смех. А потом я стала гадать, что произошло бы, если бы мы с тобой действительно стали встречаться. Если бы на днях ты сказал «да» вместо «нет».

— Мила…

— И я подумала… а что, если бы ты стал сравнивать меня со Стеф? Чем бы я оказалась — суррогатом, утешительным призом или просто вторым сортом?

Себ пришел в ярость.

— Впусти меня, Мила. Ты…

— Но потом, — продолжила Мила, — я поняла, что была идиоткой.

Себ замер как вкопанный.

— Потому что, когда я — с тобой… — Она помедлила и поправилась: — Когда я была с тобой, ты никогда не заставлял меня чувствовать себя так. Наоборот, я ощущала себя центром твоего внимания, всей твоей вселенной. Чувствовала себя особенной, той, которой дорожат, которую ценят превыше всего. Просто за то, что я — это я, и ничего больше. — Она сглотнула комок в горле и призналась: — Я никогда прежде не чувствовала себя так. Никогда не чувствовала себя настолько важной для кого бы то ни было. Мне это нравилось.

Себ не прерывал ее, позволяя выговориться.

— Мне жаль, что это закончилось, но ничего страшного. Я в порядке — правда. Тебе не нужно проведывать меня. Спасибо за то, что заставлял меня чувствовать себя так. За то, что помог осознать, что я хочу ощутить это снова. Что я заслуживаю чего-то вроде этого. — Снова повисла долгая пауза. — Но я не хочу больше тебя видеть, Себ. Это слишком тяжело.

Она потянулась к двери, понимая, что должна как можно быстрее закрыть ее.

— Позволь мне войти, Мила, пожалуйста.

Она молча покачала головой и сжала ручку двери.

— Черт возьми, Мила, я не хочу говорить это через защитную сетку! Впусти меня.

Не осталось ничего, что он мог бы сказать. И все же за какую-то долю секунды до того, как щелкнул замок, Себ успел бросить:

— Я люблю тебя, Мила!

Но дверь уже закрылась.

— Я люблю тебя!

Он уже кричал. Мила ясно слышала его через дверь. Ей следовало отойти. Понятно же: если она впустит Себа, он лишь объяснит, что любит ее как друга.

Но, как всегда, если дело касалось Себастьяна Файфа, она дала слабину. Мила открыла дверь, но защитную сетку оставила.

— Я люблю тебя, — повторил он. — Для меня нет никого важнее тебя.

— И ты не хочешь потерять нашу дружбу — и все в таком духе. Разве мы это уже не проходили? Старо как мир.

— Нет, — горячо возразил Себ. — Я был идиотом. Пожалуйста, выслушай меня.

Мила кивнула, но резко:

— Только быстро. Мне нужно сделать вазу.

Она скептически скрестила руки на груди.

— Я любил Стеф, — заговорил Себ. — Ты знаешь это. Мы любили друг друга, как любят в книгах и фильмах. Я считал наши отношения идеальными. Но потом мы поженились, переехали за границу, запустили свои бизнес-проекты… и все изменилось. Быстро или медленно, но однажды в наших отношениях появилась трещина, и эта трещина только росла. Наш брак распался во всех смыслах слова, кроме официального.

Он стоял там, по другую сторону защитной сетки, и смотрел на Милу, с трудом сдерживая эмоции.

— Мы со Стеф начали отношения, имея так много, а закончили ни с чем. Даже хуже, если честно. Казалось, мы создали между нами вакуум, который поглотил все надежды и планы на совместное будущее, оставив нас одинокими. Это было ужасно. Я совершил так много ошибок! Я ставил работу выше Стеф. Выше всего. И прятал голову в песок, когда дело касалось Стеф и меня. Я делал ей больно — очень больно. Ненавижу себя за это! И я боялся, что поступлю точно так же с тобой.

Мила расцепила руки, и теперь ее пальцы нервно теребили ткань фартука.

— Поэтому, когда ты начала говорить мне о любви тем вечером, я запаниковал. Мне трудно верить в любовь, учитывая то, что произошло с моим браком. Но, главным образом, я волновался о тебе. Я никогда не хотел сделать кому-нибудь больно так, как сделал Стеф. Я считал себя неисправимым. Думал, что любовь ко мне автоматически потянет за собой боль. Я не мог поступить так с тобой.