Энн Уилл - Турбулентность

— Только не по машине!

Когда несколькими часами — или днями? — позже Сабина оплакивала маленькую девочку по имени Тони, Маати не мешала ей. Она хорошо знала, что такое болезни и страдания. Слишком часто ее близкие и друзья страдали и умирали от тяжких ран. И на фермах, и на рудниках они выполняли самые тяжелые и опасные работы. Слишком часто их дети умирали от белых болезней, к которым в их организмах не было иммунитета. Слишком часто к ним не спешили на помощь врачи.

Маати плакала вместе со своей подопечной, пока Сабина не выплакала горе. А потом долго рассказывала ей о своих бедах. Сабина жадно внимала ей. Она не знала, что будет делать потом с этим знанием, но сейчас это помогало ей не думать о Тони и Теодоре Тейлоре.

— Ты звала его, когда была без сознания, — сказала ей Маати. — Это человек, которого ты любишь.

— Да.

Однажды вечером Сабина заметила необычайные волнения в племени. Она между тем научилась различать время суток по занятиям аборигенов. К вечеру обычно разводили огонь и готовили единственную за день трапезу. Однако сегодня кострище было тщательно потушено. Царила неспешная суета: паковались тюки и срочно изготавливалась какая-то конструкция, напомнившая Сабине носилки.

— Уходим, — ответила Маати на ее безмолвный вопрос. — Наноома говорит, тебе можно теперь двигаться.

Сабина поймала взгляд Наноомы, повивальной бабки племени, и прочла на ее старческом морщинистом лице успокоительный ответ. Но только она сделала несколько шагов, как ее ноги подкосились. Тут же подскочили двое самых сильных мужчин племени и с помощью Маати уложили ее на импровизированные носилки.

— Куда вы меня несете? — спросила Сабина, когда племя выступило в прохладу вечернего воздуха.

— К мужчине, который тебя любит, — улыбнулась ей Маати.

— Это невозможно! — всполошилась Сабина. — К тому же он слишком далеко.

— У нас есть время, — спокойно возразила Маати. — А пока дойдем, ты уже будешь на ногах.

Сабина откинулась на свое ложе. Она уже усвоила, что эти люди знают, что делают. Покачивание носилок убаюкало ее, и перед тем как она погрузилась в сон, в ее сознании всплыли слова Маати: «К мужчине, который тебя любит»… Но ведь раньше она говорила не так… Эти люди знают…

В жаркие дневные часы путники прятались от зноя. Но по ночам они передвигались в таком темпе, что надежда снова проснулась в ней. Сабина сказала: «Может быть, мы и дойдем до Кортленда раньше, чем я поседею и у меня выпадут все зубы». Маати засмеялась. А потом передала ее шутку дальше, и вскоре волны смеха прокатились по всему племени.

Двумя ночами позже Сабина уже прошла небольшой кусочек пути на своих ногах. Ее крепко сшитые сапоги защищали ноги от колючего низкорослого кустарника. И все-таки первый отрезок был еще слишком мал. Но каждую ночь он увеличивался, и она поняла, что хотела донести до нее Маати: она должна была прийти к Теодору Тейлору, держась прямо и гордо.

Силы медленно восстанавливались. Сабина научилась не форсировать события. В нужное время все будет.

Теодор Тейлор проснулся посреди ночи. Ему снова снилась Сабина. Это стало привычным. Со дня крушения самолета месяц назад она являлась ему каждую ночь. Он научился с этим жить, принимая как заслуженное наказание: у него не хватило мужества отдаться любви.

— Сабина! — прошептал он, полный тоски. Перебирая свой сон, он, однако, подумал, что сегодня в нем появилось что-то новое. В этом сне она шла к нему. Медленно, но уверенно. В ночи, окруженная светлой аурой. И эта аура содержала в себе души множества добрых людей…

— Последнюю часть пути ты проделаешь одна, — сказала Маати, когда вдали показались очертания жилища. Она протянула Сабине клочок бумаги: — Это мой адрес в белой жизни. Ты будешь знать, что с ним делать.

Сабина почувствовала, как люди вокруг нее растворяются в ночи, и вскоре она осталась наедине с кромешной тьмой. Нет, не кромешной — впереди брезжил свет. И еще… она чувствовала, что души и мысли коренных жителей этого континента не покинули ее.

Теодор вышел на веранду. Но его сон все еще был с ним. Он видел Сабину, которая бесшумно и молчаливо шла к нему. Она двигалась медленно, но ее шаги были уверенны. Молчание ночи окутывало его. Его глаза видели эту невидимую тишину, а уши слышали. Он даже уловил ее запах. Образ Сабины в ночи пах костром и потом, землей и сыромятной кожей. Запах? Но у видений не бывает запаха! Он спрыгнул с веранды и, задыхаясь от любви и счастья, заключил ее в объятия.