Кейт Литл - Единственный

С первого взгляда Коннор понял, что Филипп Сатерленд совершенно не изменился. Никого на свете Коннор не презирал столь страстно. Испорченный, властный, эгоцентричный Филипп в детстве прилагал все усилия, чтобы отравить ему жизнь.

Коннор, пожалуй, спокойнее смотрел бы на те низкие уловки, к которым прибегал Филипп, чтобы ему досадить, если бы тот был хотя бы капельку добрее к Лорел. Казалось, что ему неведомы любовь или покровительственное отношение к младшей сестре. Напротив, он либо сваливал на Лорел ответственность за собственные поступки, либо заставлял ее покрывать его проделки. Много раз Коннор, будучи не так мал и наивен, как Лорел, вступался за нее, ощущая необходимость защитить ее от козней брата. Между ним и Филиппом было множество конфликтов. И в драках Коннор неизменно брал верх.

Филипп был старше, выше и тяжелее Коннора, но никогда не мог его одолеть. Именно Филипп в конечном счете убегал с поля боя с рассеченной губой или с подбитым глазом, а потом жаловался отцу или матери на злого и невоспитанного сына прислужника. Нет, Филиппа Коннор не боялся; он боялся ярости собственного отца. Ничто не выводило Оуэна Нортрапа из себя так, как известие об очередной стычке Коннора и Филиппа. Оуэн не одобрял дружбу сына с Лорел и охотно запретил бы Коннору видеться с ней, если бы у него не имелся в этом вопросе собственный интерес. Он видел, как Чарлз Сатерленд любит Коннора и считает, что парень оказывает хорошее влияние на его детей.

Тем не менее Оуэн упорно отказывался верить, что в общении Коннора с «высшими», как он выражался, есть что-то хорошее. Он также опасался, что в один прекрасный день они с женой лишатся нетрудной и хорошо оплачиваемой работы из-за драк Коннора с Филиппом.

Насколько Коннору было известно, Чарлз Сатерленд не видел ничего особенно страшного в частых столкновениях мальчиков. Коннору даже казалось, что Чарлз рассчитывает на то, что Филипп извлечет из них кое-какие уроки.

Чтобы избежать отцовского гнева и запрета на встречи с Лорел, Коннор нередко уклонялся от вызовов Филиппа, и тогда Филипп торжествовал, доказывая, что Коннор якобы трусит. Коннор молчал ради того, чтобы не ссориться с отцом и сохранить отношения с Лорел.

Раздумья Коннора прервала тяжелая рука, которая внезапно легла на его плечо.

— Коннор, сынок! Очень приятно, что ты опять дома. — Коннор повернул голову и увидел приветливо улыбающегося Чарлза. — Нравится тебе у нас?

— Да, конечно. Прием у вас роскошный, — ответил Коннор.

— Знаешь, я-то предпочел бы устроить что-нибудь поскромнее, в Нью-Йорке. Свадьба пройдет именно там. Но для Лорел было важно приехать сюда и собрать здесь гостей. — Чарлз огляделся вокруг, и Коннор отметил, что в его голосе послышалась горькая нотка:

— Ты же понимаешь, ей не хватает матери. Нам всем ее не хватает.

— Это была редкая женщина, — заметил Коннор.

Чарлз кивнул, вполголоса поблагодарил Коннора и сделал глоток из бокала. Коннор отчетливо видел, что и по прошествии стольких лет Чарлзу тяжело говорить о покойной жене. Он не знал, что еще сказать, и решил не говорить ничего.

Возвращение домой пробудило множество воспоминаний, в том числе и о матери Лорел. Он как будто видел Мадлену Сатерленд; в его воображении она выходила из бального зала через стеклянную дверь, грациозно двигалась среди гостей, смеялась, улыбалась и глядела на своего мужа с тем особенным выражением, которое оповещало весь свет о том, что Чарлз Сатерленд является для нее средоточием вселенной. Она была милой, доброй, очаровательной женщиной, неизменно находила приветливое слово для Коннора и умела добиться того, что он чувствовал себя в усадьбе как дома. Мадлена Сатерленд была необыкновенно привязана к своим детям и особенно близка с Лорел. Очень печально, что она не дожила до замужества дочери.

— Этот дом, этот сад, наше побережье Мадлена любила больше всего на свете, — снова заговорил Чарлз. — И я понимаю, почему Лорел пожелала провести свой праздничный вечер здесь. Она чувствует, что мама как будто присутствует на торжестве. А я после ее смерти здесь практически не бывал. Он помолчал и опять отхлебнул вина. Не знаю, может, и к лучшему, что дом снова открылся для людей. Может быть, это поможет нам спокойнее относиться к прошлому, — добавил он, глядя Коннору в глаза.

— Да, так будет лучше, — согласился Коннор.

В глазах Чарлза заблестели слезы. Он все еще тосковал по жене, тосковал всем сердцем. Это была любовь, подумал Коннор. Неподвластная ни времени, ни разлуке. Даже окончательной разлуке.