Элизабет Эштон: Парижское приключение

— Сейчас самый прилив. Я просила Рика прокатить меня в шлюпке во время прилива, но у него уже назначена встреча с дружком в какой-то забегаловке под Ипсуичем.

— Ну и слава Богу! — воскликнула мать; ей были хорошо известны печальные последствия выходок Кристины. Рени поинтересовалась у сестры, кто такой Рик.

— Мой нынешний парень, — легкомысленно бросила Крис, — но кажется, с ним пора кончать. С тоски помрешь. Он станет таким же индюком, как Барри.

Рени раздраженно бросилась защищать Барри, но тут вмешалась мать:

— Девочки, девочки! Сегодня нужно быть терпимыми друг к другу.

Крис взяла мать под руку:

— Я знаю, мамочка, знаю. Мне просто кажется, что наша Рин слишком хороша для Барри.

— Ну, это ей решать, — возразила миссис Сван. — А Барри производит впечатление очень приличного юноши.

— Ха, «приличного»! Слово-то какое! А я-то всегда думала, что Рин встретит кого-нибудь обаятельного, романтичного, устоять перед которым невозможно.

— Еще не родился тот мужчина, перед которым я не смогла бы устоять, — отрезала Рени, и вновь в ней проснулось воспоминание о французе, но она решительно подавила его и продолжала: — Наверное мне повезло, и я никогда, в отличие от некоторых, не увлекалась мальчишками. И совершенно глупо смешивать романтические небылицы и реальную жизнь. Разумеется, мне нравится Барри, но я отнюдь не схожу по нему с ума. И уверена, что никакой мужчина не сможет свести меня с ума.

— Ты так рассудительна, дорогая, — вздохнула мать. Кристина присвистнула и насмешливо сказала:

— Уж не врешь ли ты сама себе? Ты точно так же уязвима, как и все остальные.

Рени улыбнулась в темноте и не ответила на взгляд сестры. Кристина, хотя и старалась изо всех сил казаться искушенной в любовных делах, все еще оставалась просто мечтательным ребенком. Она ничегошеньки не понимала в настоящей жизни и ничего не знала о преимуществах надежности.

Рени проснулась очень рано; она включила ночник и, обнаружив, что было всего шесть часов, вновь свернулась калачиком под пуховым одеялом и с наслаждением подумала, что сегодня не нужно вставать к семи. Из маленькой комнатки по соседству до нее донесся какой-то шум, и она поняла, кто разбудил ее в такую рань. Это Майк, издавая радостные вопли, исследовал свой рождественский чулок. Она опять уже было задремала, но бесцеремонный стук в дверь вновь заставил ее проснуться — в комнату ввалился Майк, едва удерживая в руках свои сокровища.

— Я пришел показать тебе подарки.

— Это все принес тебе Санта Клаус?

Майк недоверчиво посмотрел на нее; у него были сомнения по поводу существования Санта Клауса. Исследование дымохода подсказало ему, что для крупного джентльмена с мешком игрушек это не самый удобный способ проникновения в дом, а Майк был чрезвычайно практичным ребенком. Однако он был вежливым мальчиком — если уж взрослым нужно, чтобы он верил в эту сказку, то он не станет спорить.

— Да, наверно, — с сомнением протянул он. — Но мне кажется, что это мама положила их сюда.

Затем Майк приступил к самому главному — показу подарков.

Рени села на кровати, накинув на плечи халат. Она смотрела на вдохновенное личико и слушала щебетание Майка, пока тот не начал засыпать, устав от возбуждения и слишком раннего для него начала дня. Он уютно устроился у нее на коленях, прижав к груди механическую машинку — гордость своей коллекции. Она укрыла брата одеялом и обняла его, вскоре он заснул. Рени, откинувшись на подушки, смотрела на лохматую темноволосую голову ребенка на своей груди, и горячая волна нежности к этому маленькому существу, прижавшемуся к ней, захлестнула ее. Барри абсолютно прав. Вот оно — истинное призвание женщины. Почему она так держится за свою работу, если Барри совсем не одобряет этого? Разве может карьера сравниться с детьми? Не такая уж это великая жертва — оставить работу, и она не задумываясь сделает это, чтобы порадовать Барри, — ну может, не так сразу: ведь ей хочется возместить свои довольно существенные затраты; но она скажет ему, что будет подыскивать другую работу. И она стала мечтать о собственных детях — крепких, белокурых, как и Барри, голубоглазых младенцах.

В восемь часов церковные колокола сдержанным звоном возвестили начало утренней службы. Позже, к одиннадцати, они грянут триумфальным звоном, и город проснется.

«Проводим старый, встретим новый!»

Она найдет себе другое занятие, и Барри одобрит его от всего сердца.