Уинифред Леннокс: Русалочка в черном

Поколебавшись с секунду, Памела сняла очки и чуть вопросительно взглянула на собеседника. Тот раскрыл было рот, но, видимо, счел за благо смолчать — как бы чего не вышло. Однако терпел он минуту, не более.

— Скажи честно, — он принялся накручивать на палец прядь и без того курчавых полос, — зачем ты приехала? Ты же запросто заткнешь за пояс любую фотомодель, черт подери! — Джанни вскочил, едва не опрокинув стол. — Неужели сама этого не понимаешь?

Но глаза девушки, прозрачные, словно два аквамарина чистейшей воды, в обрамлении антрацитовых ресниц, смотрели на него так мрачно, что итальянец смутился.

— Ладно, извини, если что не так… Но ты изумительно хороша и наверняка сама это знаешь. Мы, южане, как никто другой чувствительны к красоте, в особенности женской. Наверное, именно поэтому конкурс «Лицо года» решили провести именно здесь, в Риме.

— Да нет, это ты прости меня. — Памела улыбнулась, уже досадуя на себя. — Вероятно, правду говорят, что мы, американки, малость чокнутые… А журналистки тем более.

От мимолетной улыбки, обнажившей ровные белые зубы, лицо девушки словно засветилось изнутри, а миндалевидные глаза под изогнутыми бровями засияли.

— Ого, да ты умеешь улыбаться! — расцвел Джанни. — От души советую, кури поменьше — зубки у тебя чудесные, еще испортишь.

— А я жую «Риглиз», — беспечно пожала плечами Памела, — и дважды в день хорошенько чищу зубы. Репортеры почти все сплошь дымят как паровозы, и я не исключение.

По крайней мере, последние пять лет…

Заметив, что лицо собеседницы вновь омрачилось, молодой итальянец принялся шутить и балагурить, и вскоре Памела уже хохотала от души. От смеха тотчас ей стало жарко, и мешковатый свитер был сброшен. Скользнув взглядом по груди девушки под белой маечкой, Джанни торопливо отвел глаза, не желая смущать гостью. Памела, впрочем, ничуть не смутилась — за два года работы в редакции она успела ко многому привыкнуть.

Помимо внешности у девушки был ум, да и характер к тому же. Опытным путем выяснив, что никакие ухищрения вроде бесформенных свитеров в сложных ситуациях не помогут, Памела выработала особый взгляд. Некоторое время поупражнявшись, она довела его до такой степени совершенства, что любой мужчина под этим взглядом скукоживался и сникал, будь она хоть в бикини.

Мужская часть редакции скрежетала зубами, но поделать ничего не могла, разве что кое-кто обзывал ее за глаза снулой рыбой. Однако одного-единственного взгляда в аквамариновые глаза было достаточно чтобы убедиться в том, что это не соответствует действительности. Спору нет, многим она дала от ворот поворот, многие затаили на нее обиду.

Впрочем, Памела плевала на это. Она хоть и прослыла мужененавистницей, обладала недюжинным умом. К тому же были у нее и приятели мужчины, но не более того…

Джанни повезло: ему сразу удалось взять правильный тон в разговоре, и вскоре они уже болтали как закадычные друзья, обсуждая типичные редакционные проблемы вроде того, сколько разворотов в журнале отведут под репортаж о конкурсе красоты «Лицо года», на какую пленку лучше всего снимать при искусственном свете и тому подобное. Коллегам всегда есть что обсудить.

— Неужели работаешь одна? — уже в который раз спрашивал Джанни.

— А что в этом такого? — Памела положила ногу на ногу и с наслаждением потянулась. — Фотографировать меня научил дядя еще в детстве, а в школе я обожала писать сочинения. Лично мне кажется, что репортаж особенно удается, если и у снимков, и у текста один автор.

— Искренне завидую. Лично я до сих пор пишу с ошибками, — чистосердечно признался итальянец. — Да и слог оставляет желать лучшего… Ну ладно. — Джанни встал. — Позвольте, мисс, проводить вас в отель. А вечером, если захочешь, устрою тебе экскурсию.

— Посмотрим. Если днем удастся подремать, почему бы и нет? — улыбнулась девушка, вставая.

Походка у малышки обалденная, невзирая на ботинки по килограмму весом каждый, не меньше, отметил про себя Джанни. Вскинув на плечо увесистый кофр, девушка шла легко, при каждом шаге будто приподнимаясь на носочки, отчего ноги в голубых джинсах казались еще длиннее.

— Послушай, — полюбопытствовал Джанни, — ты часом не балерина?

— Попадание в десятку, — кивнула она. — С семи лет занималась классическим танцем, а потом как вымахала за год до метра семидесяти восьми, стала выше всех мальчишек… Словом, в пятнадцать лет моей балетной карьере настал конец. Пришлось спешно переквалифицироваться.